Все права на данную статью принадлежат автору. Любое воспроизведение, перепечатка, копирование, ввод в компьютерную память или иные подобные системы распространения и иные действия в отношении данной статьи полностью или частично производятся только с разрешения автора, за исключением случаев цитирования в объёме, оправданном целью цитирования, или иных способов использования, допускаемых применимым законодательством. Любое разрешённое использование допускается с обязательным указанием названия статьи, её автора и адреса статьи в Интернете. Запросы на приобретение или частичное воспроизведение данной статьи присылайте на адрес электронной почты: .

часть вторая

ля этого необходимо остановиться как на ярко проявившихся к этому времени личных качествах Маркса, которые сделали его идеальным объектом для любых иностранных спецслужб, так и на сформировавшейся у него к этому времени философской и жизненной позиции.

Маркс был выходцем из сравнительно богатой еврейской семьи (владевшей несколькими виноградниками в Мозеле), проживавшей в городе (Трире), преимущественно населенном католиками, в стране, где официальной религией являлось протестантство евангелического толка. Предки Маркса, как по линии отца, так и матери, были раввинами. По отцовской линии они, начиная с 1723 года, превратили должность городского раввина в наследственную синекуру. Дед Маркса оставил эту должность его дяде, Самуилу, как старшему сыну в семье. Еще больше предков-раввинов насчитывалось по линии матери Маркса, голландской еврейки по имени Генриетта, в роду которой в течение нескольких столетий все сыновья были раввинами, включая её отца. По всем канонам, К. Маркс, как старший сын, должен был стать раввином, если бы его отец (которого звали Гиршель) по «социально-экономическим» причинам — для того, чтобы иметь возможность заниматься адвокатской практикой и занимать государственные должности — не принял бы христианство, став Генрихом Марксом, патриотично настроенным немцем и «убежденным» христианином-лютеранином. Выбор протестантизма, а не католицизма, объяснялся тем, что протестанты (хотя и составляли менее 3% городского населения) как исповедующие государственную религию принадлежали к наиболее влиятельным горожанам Трира. Генрих Маркс принял крещение до рождения своего сына Карла (05.05.1818), который, соответственно, также был крещен, и перспективы стать раввином для него исчезли. О детстве К. Маркса мало что известно, за исключением того, что он был настоящим тираном по отношению к своим сестрам, на которых он, как на лошадках, ездил на полной скорости с горы, а также заставлял их есть приготовленные им из глины «торты». Об этих историях поведала младшая дочь Маркса, Элеонора, ¹²  которая сама ссылалась на услышанные в семье рассказы. Упомянула она о них в целях подчеркнуть способность своего отца быть «уникальным, непревзойденным рассказчиком». Дело в том, что сестры К. Маркса терпели над собой насилие для того, чтобы в качестве «награды за покладистость» услышать от него придуманные им истории. Это достаточно интересный момент для понимания психологии главного теоретика коммунизма. Получается, что стремление к тирании и использование в этих целях своей способности увлекать слушателей (а потом — и читателей) своими «рассказами», оказывая на них тем самым давление, были присущи Марксу с детства и до конца его жизни. Может быть, именно его первый детский опыт позволил ему осознать эту свою силу, возможность с помощью неё не только зарабатывать себе на жизнь, но и постараться добиться власти, не говоря уже о получении удовлетворения от собственных сочинений, которые в той или иной степени неизменно были связаны с идеями насилия. По свидетельству практически всех очевидцев, К. Маркс испытывал также удовольствие от своей способности провоцировать словесные выпады, занимаясь, мягко говоря, «интеллектуальным хулиганством». Некоторые современники характеризовали его как «интеллектуального убийцу с садистскими наклонностями». Практически любой человек, особенно из числа его бывших друзей, кто не считался с его капризами и «тираническими» требованиями, или с кем Маркс оказывался в ссоре, в лучшем случае навеки получал прозвище дворняжки или осла. ¹³ 

Все это характеризует наличие у Маркса исключительно высоких амбиций и самомнения. Но они у него сочетались с присутствием несомненных умственных и организаторских талантов, способности увлекать и вести за собой массы. Отметим, что Мозес Гесс, ¹⁴  с которым Маркс познакомился в конце 1841 г., когда начал работать в «Рейнской газете», и на котором в то время лежала основная работа по подготовке газеты, в одном из писем своему другу, А. Ауэрбаху, дал Марксу следующую характеристику: «Представь, Руссо, Вольтер, Гольбах, Лессинг, Гейне и Гегель, которые слиты в одном лице — заметь, я сказал слиты, а не соединены — и ты получишь доктора Маркса». ¹⁵  Отметим и впечатления П. В. Анненкова ¹⁶  о Марксе: «… Он всегда говорил в повелительном наклонении, его слова не допускали никакого противоречия и становились еще острее от почти болезненного впечатления от его тона, который слышался во всем, что он говорил. Этот тон выражал твердую веру в его предназначение повелевать человеческими умами и предписывать им правила поведения. Передо мной стоял воплощенный демократический диктатор». ¹⁷  Подобные качества Маркса не могли не привлечь внимания иностранных спецслужб, особенно, если учитывать, что эти его качества оказались невостребованными в его собственной стране. Маркс явно был неудовлетворен своим социальным положением в обществе, отсутствием признания со стороны ведущих немецких философов, отказом в доступе к университетской карьере. ¹⁸ 

Приведем еще несколько примеров из жизни К. Маркса, которые характеризуют его как человека (добавим — нужного для иностранных спецслужб). ¹⁹  Во время своей учебы в университете Маркс редко отвечал на письма родителей и никогда не справлялся об их здоровье (хотя его отец длительное время был опасно болен туберкулезом), но постоянно требовал от родителей денег и в студенческие годы тратил на свои «мелкие расходы» почти по 700 талеров в год. Для сравнения, его сокурсники, в числе которых были дети самых состоятельных родителей, ограничивались суммой в 500 талеров в год. ²⁰  И в дальнейшем, несмотря на часто возникавшие финансовые трудности, как только у него появлялись средства, Маркс старался жить на широкую ногу. ²¹  Его бывший друг и соредактор по «Немецко-французскому ежегоднику» А. Руге ²²  во время их недолгого совместного коммунистического общежития ²³  был шокирован привычкой Маркса к беспорядку, его импульсивным поведением, а также формами проведения досуга и аристократическими замашками. «Все, что он видит, — говорил он о Марксе, ему хочется „иметь“ — экипаж, красивую одежду, цветник, новую мебель с выставки, да даже луну». Его удивил и тот факт, что жена Маркса, бывшая баронесса фон Вестфален, ²⁴  подарила тому на день рождения хлыст для верховой езды стоимостью в 100 франков, ²⁵  хотя Маркс не только не умел обращаться с лошадью, но и не имел её. ²⁶  Итак, мы встречаем еще одно немаловажное для иностранных спецслужб качество Маркса — отсутствие сдерживающих факторов при расходовании денег и стремление к аристократическому образу жизни. Маркс, кстати, очень дорожил аристократическим происхождением своей жены. Он даже заказал для неё специальные визитные карточки, на которых было написано: «Г-жа Женни Маркс, урожденная баронесса фон Вестфален». После одной из ее поездок на курорт, Маркс с гордостью сообщит Энгельсу о том, что там его жена познакомилась с «утонченным англичанином», и, наконец, после долгих лет вынужденного общения с представителями низшего общества (к которым он относил всех своих сторонников и соратников), она могла пообщаться с людьми «своего круга». ²⁷ 

Но главное, что, скорее всего, привлекло внимание к Марксу британских спецслужб и Энгельса была уже во многом определившаяся к этому времени идеология Маркса. Энгельс, вероятно, прекрасно понял, что она могла быть с успехом использована в рамках предполагаемой революционной деятельности и захвата власти, прежде всего, в Германии (британские власти, вероятно, устраивала просто дестабилизация государственной власти и ослабление их континентальных конкурентов).

Идеологические установки и жизненные цели Маркса достаточно четко проявились уже в его двух первых серьезных работах, опубликованных в 1844 г. в «Немецко-французском ежегоднике», соредактором которого он являлся. Одна из них называлась «О еврейском вопросе» (которую большинство биографов Маркса, если и упоминают, то характеризуют как случайную). В указанной работе, которая была направлена против иудаизма, по сути, проявилось его стремление предстать своего рода новым Христом (точнее — Анти-Христом) или новым мессией, который предлагает евреям встать на новый путь реализации своей исторической миссии. В ней Маркс отмечал наличие в иудаизме универсального антисоциального элемента, историческая эволюция которого — старательно подпитываемая иудеями в своих самых тлетворных аспектах — дошла теперь до своего пика, после прохождения которого он неизбежно, по его мнению, должен исчезнуть (интересно, что бы Маркс говорил, если бы ему всё-таки суждено было стать раввином?). При этом Маркс часто использует стандартную антисемитскую фразеологию. ²⁸  Но, применяя карикатуру на евреев как на злостных ростовщиков, он не винил и не обвинял в этом евреев как таковых, считая, что если их не допускают к участию в политических институтах, то чего удивляться, что они используют единственную возможность, к которой допущены, — делать деньги. Некоторые биографы Маркса, не разобравшись в существе антисемитской фразеологии Маркса, считают эту его работу, чуть ли ни как прародительницу книги «Майн Кампф» Гитлера. В действительности, работа была написана Марксом в защиту евреев (но, правда, освобождение, фактически, обещалось только тем из них, кто, отказавшись от иудаизма, пойдет за самим Марксом). ²⁹  Выдвигая идею о том, что деньги и религия евреев отделили их человеческую природу от самой себя, он делал вывод, что освобождение евреев, в конечном счете — это освобождение человечества от иудаизма. Иными словами, вместо идеи избранного Богом народа (волею судьбы, разбросанного по всему миру), который для реализации своего высшего предназначения должен повиноваться предписаниям иудаизма, идея Маркса, которая более четко была выражена в его последующих работах, состояла в обосновании политической избранности (ходом естественного исторического развития) пролетариата как будущего господствующего класса. Грубо говоря, он стремился перенести вопрос о божественном предназначении евреев в материалистическую плоскость классовой борьбы, где историческую роль «евреев» (в противовес националистической идеологии иудаизма) должен был сыграть пролетариат. Эта идея отшлифовывается и развивается во второй его статье, опубликованной в этом же номере «Немецко-французского ежегодника», которая называется «К критике гегелевской философии права. Введение». Большинству людей, даже тем, которые никогда не читали Маркса, известна растиражированная из этой статьи фраза: «религия — это опиум для народа». ³⁰  Но главное в указанной работе то, что критикуя Гегеля, Маркс задается вопросом о том, как отнять власть у сильных мира сего, предлагая и свой ответ: «… нужен класс, по определению закованный в цепи, класс гражданского общества, не принадлежащий к гражданскому обществу, класс, который является распадом всех классов… Этим распадом общества в форме специфического класса является пролетариат». Заметим, что в это время ни в Германии, ни во Франции пролетариата в полном смысле этого слова ещё не существовало. Маркс основывался на своём предположении о том, что «каждый класс, вступая в борьбу против вышестоящего класса, оказывается вовлеченным и в борьбу с классом, стоящим ниже его. Так князья борются с королями, бюрократы с аристократами, а буржуазия против них всех, в то время как пролетариат уже начинает борьбу против буржуазии». Роль освободителя и победителя, следовательно, «переходит от одного класса к другому до тех пор, пока не восторжествует всеобщее освобождение». Это освобождение, по логике Маркса, наступит тогда, когда низший класс — пролетариат возьмет власть в свои руки, а поскольку никаких более низких классов не существует, то, следовательно, его господство (приведя к уничтожению всех классов) будет окончательным. При этом Маркс игнорировал вечные противоречия государственной власти и гражданского общества, а также общества и индивида (как собственника своей рабочей силы), который представлен во всех слоях гражданского общества и в действительности составляет его основу. Если бы он исходил из понимания того, что, в конечном счете, основой всякой собственности и любого общества, включая господствующее положение того или иного класса, является собственность человека на свою рабочую силу, то Маркс должен был бы прийти к выводу о том, что процесс социально-экономического развития ведет лишь к тому, что должны быть устранены закрепленные законодательством политические преграды для представителей любых классов (как условие сохранения процесса развития и совершенствования заложенных в человеке возможностей и способностей). Теоретически, устранение таких политических преград можно определить и как уничтожение всех классов. Но это не означает, что будут устранены противоречия между различными слоями и группами гражданского общества, в том числе между представителями различных профессий, число и значение которых будет изменяться под действием закона разделения труда в обществе. Все это, правда, не вписывалось в основные политические цели Маркса и разработанную им концепцию классовой борьбы. В дальнейшем, понимая, что процесс постоянного разделения труда «мешает» ему обосновать предлагаемый им окончательный способ разрешения социально-политических проблем, Маркс «прикажет» процессу разделения труда остановиться, назвав его историческим явлением. ³¹  Однако на данном этапе его волновал лишь политический вопрос о путях завоевания государственной власти с помощью революции и привлечения для этих целей подходящего класса гражданского общества (как и национально близких ему отступников от иудаизма). ³²  При этом Маркс заключает, что «Германия, которая известна своей основательностью, не сделает революции, если она не будет тщательно подготовлена». Именно эта установка и идеология Маркса, похоже, и предопределили решение Энгельса, возвращаясь из Англии в Германию, установить с ним более тесный контракт в Париже.