Вернуться к списку публикаций
увеличить/уменьшить шрифт
Все права на данную публикацию принадлежат автору. Любое воспроизведение, перепечатка, копирование, ввод в компьютерную память или иные подобные системы распространения и иные действия в отношении данной публикации полностью или частично производятся только с разрешения автора, за исключением случаев цитирования в объёме, оправданном целью цитирования, или иных способов использования, допускаемых применимым законодательством. Любое разрешённое использование допускается с обязательным указанием названия публикации, её автора и адреса публикации в Интернете. Запросы на приобретение или частичное воспроизведение данной публикации присылайте на адрес электронной почты: .
страница загружена

Владимир Мартыненко

СОЦИАЛЬНАЯ ЭПИСТЕМОЛОГИЯ И ПОЛИТИКА

МОСКВА, 2008. ISBN 5-902936-07-1

МОНОГРАФИЯ

Введение
Социология: проблемы роста и трудности «переходного возраста»
Современное семейство социологических парадигм

Интеллектуальная интеграция: потребность, цели и проблемы

Новый ракурс социологического анализа условий существования и перспектив развития гражданского общества
Концептуальное переформатирование понятия «социальное государство» и горизонты социальной политики
Заключение
Между самими науками превыше всего ценятся те, которые ближе стоят к здравому смыслу, иначе говоря, к глупости.
Эразм Роттердамский «Похвальное слово глупости»
О

щущаемый дефицит новых социологических парадигм в определенной степени компенсируется одной из характерных черт современной социологической науки, которая заключается в вычленении семейств теоретических программ новейших исследований, использующих и переформулирующих идеи, относящиеся к различным теоретическим концепциям. При этом осуществляется их взаимное наложение и тестирование, а также компьютерное моделирование в интересах приращения социологических знаний. Получается, правда, довольно пестрая социологическая картина, объединяющая различные направления исследований и подходы, ранее применявшиеся исключительно в рамках отдельных самостоятельных теорий и парадигм (структурного функционализма, символического интеракционизма, этнометодологии, теории социального обмена и рационального выбора, конструктивизма и др.). Но при таком подходе социологическая теория и социологические парадигмы уже не рассматриваются как некие «закрытые» неподвижные системы. «Единицей» методологического анализа становится «серия» разноплановых подходов, обретающих статус теорий по мере их изменения и расширения. Возникает своего рода многолистная структура концепций, связанных между собой на пограничных участках и плавно переходящих одна в другую, а также находящихся в постоянной динамике.

Относительное единство указанных теоретических концепций поддерживается лежащим в их основе «твердым ядром» исследовательской социологической программы. Это «ядро» в общем и целом составляют базовые идеи и понятия (социальная идентификация, социальный статус и т.д.) классических социологических теорий. Вместе с тем отстаивается принцип множественности описаний и объяснений социальной реальности, вероятностная трактовка социологического знания как формы дискурсивной и нарративной практики. Более того, в когнитивное поле социологии включаются многие из тех явлений, которые ранее социологической наукой часто игнорировались (метафоры, тропы, метонимии, фигуры риторики, схемы воображения, общие топосы, аффекты), предлагаются нелинейные модели анализа менталитета общества и социального развития. Тем самым акценты передвигаются в сторону большей эмпирической убедительности, согласованности, внутреннего достоинства, выявления продуктивности/непродуктивности и эвристичности результатов социологического поиска.

Как известно, ценность любого социологического исследования определяется не только тем, насколько адекватно оно отображает те или иные закономерности социальных процессов, но и тем, в какой степени оно завершается научно обоснованными прогнозами и рекомендациями, направленными на осуществление социальных изменений в условиях конкретной ситуации. Эмпирические социологические исследования, развивающиеся в тесной связи с социологическими теориями, обеспечивают прирост свежих практически обоснованных знаний о действительности путем обнаружения новых фактов и тенденций изменения отдельных сфер жизни общества, что служит необходимой предпосылкой для понимания и объяснения социального развития в целом. Поэтому одной из характерных особенностей современного социологического мышления является оценка и выявление имеющихся и возможных точек роста социологической теории. 46 

Подобный подход, кстати, имеет важное значение и для улучшения качества преподавания и обучения социологии студентов, поддерживая тем самым основы для дальнейшего воспроизводства и развития социологии как академической науки. Он также способствует тому, что социологические идеи и понятия, выработка социологического воображения 47  и социологической гибкости ума становятся катализаторами современного научного развития в целом, рефлексивными формами общественного сознания, которые находят свое институциональное выражение в общественных структурах.

Особый теоретический пафос современной социологической науки формируется также в процессе ее диалога со смежными, сопредельными социально-гуманитарными дисциплинами и интеллектуальными движениями. В рамках этого диалога обсуждается концептуальный силуэт настоящего и будущего общества, его «пакетные» понятия. Наблюдается размывание границ между социальными науками и науками о человеке, их, можно сказать, естественнонаучное «оплодотворение», синтез когнитивных наук и социальной эпистемологии, и в то же время своего рода социологизация естественных наук. 48  Одним из наиболее ярких положительных примеров в этом отношении являются работы лауреата (1977) Нобелевской премии по химии бельгийского ученого русского происхождения И. Г. Пригожина (I. Prigogine, 1917-2003), внесшего существенный вклад в развитие теории самоорганизации систем, в понимание взаимосвязи хаоса и порядка, необходимого и случайного.

Более тесному взаимодействию между представителями различных гуманитарных научных дисциплин способствует и понимание необходимости комплексного решения важнейшей проблемы, связанной с определением и отслеживанием предельно критических величин основных показателей развития общества, чтобы не допустить эскалации разрушительных процессов, социальной дезорганизации и деградации. В интеллектуальном сообществе прослеживается осознание того, что перед комплексом социальных дисциплин возникают новые вопросы, 49  требуют своего объяснения новые процессы, которые, с одной стороны, ведут ко все возрастающей интеграции социума, а с другой — таят в себе опасность и риск социального распада.

Заметим, что предельно критическая величина показателей не означает полного распада той или иной сферы жизнедеятельности общества. Но динамика показателей в сторону предельно критических величин должна информировать о высоком уровне рисков, связанных с функционированием социальных отношений, и необходимости оперативного вмешательства органов управления с целью изменения опасных тенденций.

Проблема, однако, в том, что построение системы предельно критических показателей сталкивается с рядом методических сложностей, среди которых можно выделить следующие. Во-первых, существует сложность аргументации сделанного выбора: почему конкретный, выбранный исследователем набор показателей дает полную и объективную характеристику «узловых» точек развития той или иной сферы жизнедеятельности общества. Кроме того, перечень показателей желательно свести к допустимому минимуму, но не в ущерб достаточности и достоверности получаемой информации, как это часто случается. Во-вторых, поскольку социальная система не механистична, то определить с однозначной точностью эти величины проблематично. Обычно их получают индуктивным методом, путем оценок экспертов, исходя из исторического опыта и т.д. Поэтому конкретные предельно критические величины показателей отчасти могут носить условный, зачастую субъективный характер. В-третьих, при определении предельно критического порога дезорганизации социальной системы следует учитывать совокупность, комбинацию показателей, так как критическое отклонение одного или даже нескольких параметров от нормы далеко не всегда точно характеризует общую ситуацию. При этом специфика социально-политической и экономической структуры и функционирования каждого общества заставляет с большой осторожностью использовать унифицированные показатели развития, так как «критические точки», «пределы возможностей», свойственные одной стране, могут иметь иные параметры и интерпретации в других странах. Помимо этого в различных государствах приняты свои методы сбора и обработки статистической и социологической информации, что также затрудняет сравнительный анализ сходных социальных процессов.

В результате предельно критические величины показателей развития пока дают исследователям возможность построения лишь вероятностного сценария развития. Приходится также учитывать, что иногда доминирующее влияние на ситуацию в социальной системе оказывает трудно формализуемый субъективный фактор, под которым понимаются как установки, ценностные ориентации массового сознания, так и личностные, социально-психологические особенности политических лидеров. Кроме того, прогнозы пока еще часто отличаются хронологической неопределенностью, поскольку точно определить, когда «предельно критическое» развитие приведет социальную систему к катастрофе или распаду, практически невозможно. Изначальная сложность изучаемого объекта, многовариантность взаимодействия его элементов снижает прогностические возможности исследователя, тем более в условиях кризисного развития социальной системы, ее приближения к зоне бифуркации. 50  Происходящие в больших социальных системах изменения многообразны, сложны, и предвидеть все возможные результаты и переменные этих процессов невозможно.

В этой связи отметим еще одну существенную для социологии проблему, которую можно назвать и «неблагодарной задачей» (в виду многочисленных неудачных попыток ее решения). Она связана с рациональной классификацией и разграничением получающих широкое распространение в социуме общих понятий, которые часто бывают искажены сиюминутными практическими интересами и смысловыми оттенками политического, идеологического, культурного и исторического характера, временами столь же неопределенными, сколь и насыщенными. Причем, как правило, с наибольшей легкостью эти понятия используются теми (включая представителей СМИ), кто меньше всего знает, что именно они в действительности обозначают. Кроме того, значительное число социологических категорий, можно отнести к «подвижным», изменчивым и текучим, которые далеко не всегда оправданно употребляются как синонимы или, наоборот, противопоставляются друг другу.

В частности, понятия «общество» и «сообщество» очень часто даже в научной литературе употребляются как взаимозаменяемые, хотя их внутренняя социальная сущность и их характеристики не совпадают. Между тем, в условиях интеграции гуманитарных наук задача обеспечения адекватной классификации и четкого обозначения границ подлинного значения каждого из подобных понятий приобретает особую актуальность.

С нашей точки зрения, термин «сообщество» следует использовать для обозначения коллективных форм восприятия или коллективного подсознания, имеющих приоритет перед индивидуальным сознанием. Говоря о сообществе, мы предполагаем наличие доминирующего влияния в том или ином виде навязываемых индивиду форм поведения, порой не имеющих для него рационального объяснения. В данном случае социальная зависимость всегда проявляет себя как некая предопределенность. Несколько по-иному расставляются акценты при использовании понятия «общество». Оно подразумевает существование такой социальной группы, которая формируется индивидами, проявляющими инициативу, преследующими определенные интересы, то есть базирующуюся, как правило, на добровольном или осознанном решении людей к объединению. При характеристике общества существующее в его рамках социальное принуждение определяется с учетом той рациональной идеи и общей цели, которые предполагают в целом добровольное и относительно свободное подчинение объединяющихся индивидов устанавливаемым правилам и предписаниям.

К обществам можно отнести различные типы коммерческих предприятий, профсоюзы, научные ассоциации, политические партии и другие объединения людей, которые сознательно соединяют свои средства и усилия для достижения какой-либо цели. Сообщества же возникают и существуют в какой-то мере как продукт социальной привычки людей, как форма бессознательного социального поведения. Они связаны с наследием конкретных социальных, экономических, географических, территориальных, исторических, экологических и прочих условий. Это, например, любые региональные, этнические, языковые группы, а также нации и общественные классы. К сообществам можно причислить совокупность людей, объединенных фактом совместного проживания на какой-либо территории (дом, двор, улица, город, страна и т.д.); наличия общего образования или профессиональной подготовки; принадлежности к соответствующей возрастной, гендерной, расовой группе и т.п. В них объединение людей представляет собой не столько цель, сколько данность. С точки зрения индивидов, роль и значение их принадлежности к тому или иному сообществу может проявиться лишь при определенных условиях. Например, при их попадании в чуждую для них социальную среду, представленную иным сообществом, или, наоборот, попадании чуждого элемента в их среду. Типичным примером здесь является формирование различного рода землячеств, часто объединяющих даже таких людей, которые в любой другой ситуации предпочли бы не сближаться друг с другом. Это означает, что сообщества в значительном числе случаев можно определить как условно функциональные или предфункциональные объединения. Однако сообщества могут достигать высокой функциональности при образовании в их рамках какого-либо общества (например, политической партии), которое, преследуя свои цели, приводит потенциальную энергию сообществ в действие, эксплуатируя заложенное внутри каждого сообщества ощущение людьми той или иной формы своей идентичности.

Особое значение при этом имеет такое сложное и неоднозначное сообщество как нация. В отличие от этнических групп нации представляют собой порождения цивилизованной политической жизни, связанной с усилением роли и значения государства. В какой-то мере нации можно отнести к социальным группам, занимающим промежуточное положение между сообществами и обществами. Они являются сообществами, которые на постоянной основе будоражатся теми или иными обществами в виде политических или государственных организаций. Не представляя сами по себе государственные образования, нации вызываются к жизни появлением государств и политических элит, которые во многом формируют и активно эксплуатируют вполне естественные чувства национального самосознания. Именно это часто приводит к взрывоопасному гипертрофированному состоянию указанного чувства, способствует появлению и усилению национализма, умело превращаемого нечистоплотной политической властью в идеологию.

Кстати, понятия «государство» и «политическое общество» также до сих пор относятся к разряду дискуссионных. Одна часть политологов, социологов и философов в основе своих теоретических взглядов придерживается уходящего в глубь веков понятия государства как общего блага. Другой части больше по душе марксистские формулировки классового государства, хотя такой подход связан с достаточно грубым, схематичным и искаженным изображением исторического прошлого различных государств и неопределенностью их исторического будущего. Третья часть соглашается с М. Вебером, который определил государство как организацию, обладающую монополией на легитимное насилие. Для четвертной — критерий легитимного насилия является лишь эмпирическим признаком, который выводится из сущностных характеристик государства, но не проясняет его природу. Подлинный критерий, по их мнению, состоит в поддержании государством законности и общественного порядка, согласующегося опять же с общим благом политического общества.

На проблемах характеристики государства, его роли и функций мы подробнее остановимся чуть позднее, рассматривая концептуальные подходы к переформатированию целей и задач социальной политики и социального страхования. В данном случае подчеркнем лишь следующее. Понятие «общее благо» является слишком абстрактным. Если под благом понимать общую цель и общие интересы (вернее — их иерархию), то их может преследовать любое общество (включая коммерческое) для своих членов, устанавливая при этом определенные ограничения и правила поведения участников. Единственное, что любое иное общество в отличие от государства не может (не имеет права) сделать — это применять по отношению к своим членам определенные формы насилия. Этим правом наделено и это право признается легитимным только за государством, что и определяет его качественное отличие от любого другого общества. И именно обладание монопольным правом на насилие приводит к тому, что государство как вполне конкретная организация или общество часто действует не на общее благо, а на удовлетворение собственных амбиций и интересов. При этом эксплуатируется присущий входящим в государство сообществам идентификационный код «свой — чужой»; национальная, религиозная, расовая, классовая, географическая и другие формы идентичности для разжигания ненависти, злобы-вражды. Отсюда «Варфоломеевская ночь» и изгнание старообрядцев, деликт и геноцид, холокост и правление «красных кхмеров», бомбардировка Югославии и конфликты на Кавказе… Продолжение перечислений удручает. Все это необходимо четко понимать так называемым простым гражданам, относящимся к той или иной нации, этнической и социальной группам, приверженцам той или иной религии для того, чтобы не попадаться на одну и ту же удочку, на одну и ту же приманку, не наступать на одни и те же грабли. К сожалению, это легче сказать, чем сделать. Вместе с тем отсутствие должного осознания указанной проблемы в обществе можно отнести «в минус» социологии и других гуманитарных наук.

К этому «минусу» необходимо добавить и тот факт, что до сих пор (несмотря на общую тенденцию к интеграции гуманитарных наук) существует теоретическая неразбериха, усугубленная идеологическими наслоениями, при определении понятий «гражданское» и «политическое» общества. С нашей точки зрения, гражданское общество следует рассматривать и характеризовать с учетом анализа возможностей и способностей формирования относительно независимыми социальными субъектами естественной системы прав и обязанностей, обеспечивающей реализацию ими своих постоянно изменяющихся потребностей с помощью инструментов взаимного признания результатов общественно-полезной деятельности. Исходной характеристикой гражданского общества должно считаться наличие относительно самостоятельных субъектов, обладающих частной собственностью (в основе которой всегда была и будет лежать собственность индивидов на свою рабочую силу), объединенных использованием единых инструментов фиксации своих прав и обязанностей при взаимодействии друг с другом. Речь идет о таком объединении, которое предполагает возможность структурирования индивидами универсальной и естественной системы своих прав и обязанностей, а также инструментов и форм координации своей социально-экономической деятельности, включая условия минимизации нанесения ущерба третьим лицам, причем относительно независимо от наличия тех или иных правовых норм, установленных государственной властью. Важнейшим условием и показателем такого взаимодействия и являются денежно-кредитные отношения, которые сопровождали исторический процесс формирования системы государственной власти. Осознание данного факта требует, правда, пересмотра наших взглядов на саму природу денег и социальные причины их появления, понимания, что деньги не могли возникнуть без налаживания кредитных отношений между относительно свободными производителями и потребителями товаров и услуг.

Политическое общество можно определить как взаимодействие организованных представителей гражданского общества в деле защиты, изменения или закрепления формируемой естественной системы прав и обязанностей в юридически значимой форме, т.е. в форме определенных законодательных норм человеческого поведения, предполагающих возможность их силового «подкрепления» с помощью государственной власти. Таким образом, под политическим обществом понимается совокупность различного рода политических и общественных организаций, стремящихся к власти или к оказанию воздействия на государственную власть, отражающих интересы тех или иных групп гражданского общества.

Хотя, бесспорно, между гражданским и политическим обществами не существует непроходимой разделительной полосы: наличие одного может рассматриваться в качестве показателя существования другого. Поэтому на практике провести жесткую грань между институтами гражданского и политического общества бывает достаточно трудно. Например, средства массовой информации в той части, в которой они организованы как коммерческие общества, предоставляющие другим членам общества определенную продукцию и услуги (информационного, интеллектуального, развлекательного и иного характера) и получающие взамен право (в виде денег) на приобретение продукции и услуг, созданных другими членами общества, относятся к гражданскому обществу. Но одновременно они могут быть отнесены и к организациям политического общества, если мы рассматриваем средства массовой информации как инструмент идеологического и политического воздействия или как средство манипулирования общественным мнением в интересах достижения и/или поддержания власти. К политическому обществу относятся также многообразные партии и объединения, которые могут отражать интересы различных структур, входящих в состав гражданского общества, но преследующих конкретные цели по сохранению или получению политической власти, установлению или изменению законодательной системы общества. При этом указанные партии могут не только и не столько отражать потребности гражданского общества, сколько добиваться своих властных интересов, эксплуатируя чувства идентичности различных сообществ (национальных, религиозных, классовых, региональных и т.п.). Тем более это относится к государству как к организации, наделенной правом на легитимное насилие, которая при этом сама по себе состоит из различных обществ (объединений лиц, имеющих свои интересы и властные амбиции).

С этой точки зрения государство в лице соответствующих лиц и обществ, наделенных монопольным и законодательно закрепленным правом на насилие, по вполне естественным причинам может быть заинтересовано в ликвидации, вернее — в поглощении политического общества, устраняя тем самым конкурентов в борьбе за власть. Неизбежным следствием подобной политики является и наступление на гражданское общество, уничтожение свобод граждан, возможностей реализации их права на частную собственность, включая и собственность на свою рабочую силу, рассмотрение индивидов в качестве своего рода расходного материала для интересов государственной власти. Одним из главных инструментов такой политики являются действия государственной власти по монополизации денежной эмиссии и полному контролю над кредитно-денежными отношениями в обществе. При этом происходит замена отношений добровольного и свободного взаимообмена результатами деятельности между представителями гражданского общества и их взаимного кредитования, формирующих естественные права и обязанности, системой властной регламентации. Сопутствующими результатами такой политики является глубокая деформация денег, их обесценение, что проявляется в частности в возникновении дефицита различных товаров и услуг. Правда, окончательного уничтожения гражданского общества (как и денег) произойти не может, как и не могут быть полностью уничтожены те или иные формы кредитно-денежных отношений и отношений взаимообмена между социальными субъектами. В противном случае человечеству пришлось бы вернуться на уровень первобытного существования или произошло бы изменение человеческой природы до такой степени, что можно было бы говорить о превращении всех людей в роботов или зомби. Но в этом случае свершилось бы и самоуничтожение государственной власти (рано или поздно эту опасность начинают ощущать на себе все представители тоталитарного государства).

Кроме того, гражданское общество по своей сути является более широким понятием, чем государство, в виду наличия и постоянного развития взаимосвязей и взаимозависимостей людей, потребностей в обмене результатами их деятельности в глобальном масштабе. Поэтому, когда заявляют, что в СССР вообще не существовало гражданского общества, то это не совсем верно. Но это не самая большая ошибка. Большего сожаления заслуживает тот факт, что, когда говорят о воссоздании и развитии гражданского общества в России, то на самом деле имеют в виду только институты политического общества, без учета условий формирования независимой от государства системы прав и обязанностей, основанной на развитии кредитно-денежных отношений. Как правило, не учитывается, что одним из основных индикаторов состояния гражданского общества является состояние денежно-кредитной системы, отношение членов общества к деньгам и степень доверия к национальным денежным инструментам, существование и эффективное функционирование которых невозможно в современных условиях без соответствующего уровня развития и стабильности политически независимой, но двухуровневой банковской системы. Эффективно функционирующие деньги представляют собой и условие, и механизм движения общества. Их форма и качество отражают сумму разновеликих и разнонаправленных сил, наиболее лаконично выражая суть происходящих в обществе преобразований, одновременно являясь и вектором, указывающим направление этих преобразований, и индикатором возникающих в их ходе социальных проблем. При этом показатели неэффективного функционирования денег, включая высокий уровень инфляции, 51  расширение бартера и появление множественности слабо связанных между собой форм квази-денежных инструментов (выполняющих отдельные денежные функции) следует рассматривать в качестве интегральных индикаторов, которые свидетельствуют о подверженности общества высокому риску социального распада и социального регресса.

Но как это ни странно, теоретическое представление о деньгах до сих пор формируется в значительной степени на основе ряда, мягко говоря, сомнительных экономических положений достаточно отдаленного прошлого, согласно которым деньги выступают главным образом лишь в качестве инструмента обмена. При этом редуцируется их социальная сущность и нивелируется их кредитная природа. И сейчас многие считают, что проблематика денег относится исключительно к экономической науке. 52  Проводившиеся социологические исследования по этой теме носят преимущественно описательный характер, ограничиваются рассмотрением известных внешних форм денег и деятельности кредитных институтов. Глубоко не анализируются ни причины трансформации денежных форм, ни негативные социальные последствия неудовлетворительного выполнения современными денежными инструментами денежных функций. Между тем, для понимания обстоятельств развития гражданского общества (как общества, естественным образом формирующего в процессе своего функционирования систему прав и обязанностей своих членов) требуется переформатировать наши представления о деньгах, причинах и условиях их появления. В данном случае вновь подтверждается известная аксиома, что существенные изменения в любой теории происходят не только в результате появления и выявления новых данных, но и благодаря новому взгляду на те данные и факты, которые давно имеются в распоряжении исследователя.

страница загружена
СОЦИАЛЬНАЯ ЭПИСТЕМОЛОГИЯ И ПОЛИТИКА
Интеллектуальная интеграция: потребность, цели и проблемы