|
ОБЩЕЕВРОПЕЙСКАЯ ИДЕЯ ПРАВ ЧЕЛОВЕКА В КОНТЕКСТЕ НОВОГО ВЗГЛЯДА НА ПРОБЛЕМУ ЕСТЕСТВЕННОГО ПРАВА
Понимание контрпродуктивности противопоставления западной и восточной христианской культуры, стремление к утверждению общеевропейских ценностей и к поиску путей наиболее эффективного использования потенциала Европы непосредственно затрагивает вопрос о правах человека.
В настоявшее время и в западной, и восточной церкви идея прав и свобод индивида все более отчетливо увязывается, с одной стороны, с нравственной ответственностью человека, которая определяется согласно христианским ценностям [1], а, с другой — с проблемой контроля за деятельностью государства и с вопросом ограничения власти правом. С позиции католической церкви, упорядоченная и служащая праву власть рассматривается как антипод насилия, под которым понимается «противоправная власть»[2]. В «Основах социальной концепции Русской православной церкви» также зафиксировано, что «власть, совершая противозаконные действия, может становиться правонарушителем»[3].
В этом контексте выдвигаются требованиями к руководителям государств обеспечивать реальную защиту прав человека [4]. Вместе с тем, проблема прав человека является составной частью концепции естественных прав, которая имеет неоднозначные трактовки. По мнению нынешнего Папа Римского, права человека оказались «последним элементом естественного права». Само же естественное право, как он сказал, будучи еще деканом Коллегии кардиналов, осталось «риторическим аргументом, с помощью которого церковь апеллирует в диалогах с секулярным обществом и другими религиозными сообществами к общему разуму и ищет основы для согласия о природе этических принципов права в секулярном плюралистическом обществе»[5].
Замечу, что понятие естественных законов и естественных прав было известно и использовалось в философии с глубокой древности. Выступая или в трактовке божественных законов или законов природы, управляющих индивидуальной и общественной жизнью человека, естественные законы использовались как для обоснования божественной природы государства, власти и общества, так и противопоставлялись положительным законам, устанавливаемым законодательной властью для регулирования общественной жизни.
Считается, правда, что естественно-правовая доктрина наиболее широкое развитие получила на почве индивидуализма и либерализма, поскольку установление границ государственной власти выливалось в требования соблюдения прав отдельных лиц. В то же время, сторонники либеральных концепций, как правило, трактовали естественные права и свободы человека как данные свыше. Причем эти данные свыше права отделялись от признания соответствующих им обязанностей. Если естественные права признавались за человеком от рождения, то его обязанности выводились из наличия государства и общества, которые в такой трактовке неизбежно оказывались наделенными божественными или сверхъестественными мифическими полномочиями.
Наряду с этим, во главу угла ставилась задача обеспечения свободы отдельного человека в его стремлении к самореализации и удовлетворению своих потребностей. Свобода человека определялась в качестве его естественного права, которое формально признавалось ограниченным свободой и правами других людей. Но при этом границы указанной свободы, как и определение естественного права, оказывались размытыми. В результате раскрытие человеческих возможностей и способностей сводилось к возможности самореализации отдельных индивидов или свободы для избранных, что на практике превращалось в идеологическое обоснование естественного права как права сильного. Это приводило к постоянному созданию таких «идеальных» конструкций государственного и общественного устройства, реализация которых на практике оказывалась несовместимой с заявленными целями и принципами свободной деятельности человека.
И сегодня отрытым остается вопрос о возникновении и изменении права, об устройстве правовых отношений как средства осуществления справедливости, а не способа сохранения привилегией тех, кто имеет власть устанавливать положительное право в обществе. Во многом нераспознанными оказываются социальные основы права, которые далеко не ограничиваются темой положительного права. Невыясненной предстает и природа власти, условия ее появления и сохранения [6].
Конечно, все, кто признает, что человеческая жизнь представляет собой не произвольный набор, а предустановленную последовательность различных состояний, согласны с положением, что жизнь людей развивается в соответствии с объективными законами. В этом своем качестве «объективности», независимости от человеческой деятельности и представлений, указанные законы и могут быть признаны «естественными». Но важно учитывать, что наглядным проявлением действия естественных законов является процесс постоянного раскрытия эмпирически неопределенной величины разнообразных физических, интеллектуальных и умственных возможностей, заложенных в человеке.
Под человеком в данном случае понимается не отдельная личность, а некий совокупный индивид, представленный человеческим сообществом в целом. Ведь раскрытие человеческих способностей оказывается возможным только при наличии и посредством взаимодействия людей, при расширении и углублении разделения труда между ними. Этот процесс — эмпирически познаваемая реальность, которая в ходе человеческой истории все более отчетливо себя проявляет.
Однако часто из поля зрения выпадает тот факт, что этот процесс оказался бы невозможным без готовности одних членов общества вносить больший вклад в создание материальных и духовных благ, чем они получают или могут получить в тот или иной конкретный период времени от других его членов. От того, насколько в обществе развито понимание данного факта, а также созданы условия для стимулирования индивидов к подобному роду деятельности во многом зависели и зависят условия развития того или иного общества. В различных религиозных и философских системах, а также в рамках секулярной государственной идеологии такая деятельность людей называлась их вкладом в общественное благо и определялась как добродетель. Однако при этом затушевывалось то обстоятельство, что поступающие таким образом люди всегда оказывались кредиторами общества.
Конечно, то или иное лицо, совершающее добродетельный поступок, может в качестве своего рода оплаты испытывать удовлетворение от самого факта собственных действий или даже от самопожертвования. Но для того, чтобы указанные действия приобрели необходимый для развития общества постоянный и массовый характер, они нуждаются в соответствующем признании со стороны тех, кому эта «благотворительность» оказывается. Более того, и любая добродетель также нуждается в определенных формах признания и вознаграждения, поскольку в противном случае она может вырождаться в маниакальные действия различного рода фанатиков. «Обещания» вознаграждения за добродетель в эсхатологической перспективе, безусловно, можно рассматривать как способ закрепления в сознании людей необходимости таких кредитных отношений, которые не трансформировались бы ростовщические; которые способствовали бы развитию человеческой личности, а не превращались бы в фактор ее закабаления [7]. Однако обратная сторона такого подход связана с тем, что мы перестаем замечать или забываем о кредитной природе естественных социальных прав [8].
Между тем, естественным является наделение кредиторов определенными правами и привилегиями, столь же естественным образом признаваемых должниками. Говоря об естественных правах кредиторов, я хотел бы подчеркнуть вполне естественную норму социальной жизни. Человек не вправе требовать удовлетворения своих потребностей за счет других людей, не принимая на себя в ответ соответствующих обязанностей или предварительно не обеспечив результатами своей деятельности удовлетворение чужих потребностей.
Общая идея и вывод заключаются в том, что социальную основу государственной власти и права, (впрочем, как и денег, которые можно рассматривать как форму социального права) следует определить как производную от необходимо возникающих в человеческом обществе кредитных отношений [9].
Естественно, в рамках короткого выступления невозможно в полной мере раскрыть данный вопрос. Но я надеюсь, что смог обратить ваше как на важность определенной переоценки и корректировки общей концепции естественных прав и прав человека, в частности, в контексте становления и развития кредитных отношений как условий, обеспечивающих развитие человека и социума [10].
Спасибо за внимание.
ВСЕ ПУБЛИКАЦИИ
При этом Патриарх Московский и всея Руси Алексий II, называя концепцию прав человека важнейшей политической европейской идеей, которая возникла не без влияния христианского учения о достоинстве человека и его свободе, считает губительным для европейской цивилизации разрыв взаимосвязи прав человека и нравственности. Имеется в виду появление нового поколения прав, которые, по его мнению, противоречат нравственности, а также оправдание безнравственных поступков с помощью прав человека. ■
См.; Ратцингер Й.. Чем держится мир. Дополнительные моральные основы либерального государства,/ Хабермас Ю., Ратцингер Й. (Бенедикт XVI) Диалектика секуляризации. О разуме и религии ⁄ Пер. с нем.— М.: Библейско-богословский институт св. апостола Андрея, 2006. С. 82. ■
Причем, как отметил недавно в своем выступлении в штаб-квартире ООН Папа Римский Бенедикт XVI, если государства не защищают своих граждан от «непрекращающихся и серьезных нарушений прав человека», они могут подвергнуться вмешательству извне. ■
Одновременно, он с сожалением заметил, что этот аргумент «пришел в негодность». См.: Ратцингер Й.. Чем держится мир. Дополнительные моральные основы либерального государства, / Хабермас Ю., Ратцингер Й. (Бенедикт XVI) Диалектика секуляризации. О разуме и религии М. С. 95. ■
Заметим, что в современных «Основах социальной концепции Русской православной церкви» отмечается, что «первоначально государство возникло как инструмент утверждения в обществе божественного закона». Следом говорится, что «свобода совести окончательно превращает государство в исключительно земной институт, не связывающий себя религиозными обязательствами». Однако правовые основы этого «земного института» не уточняются. Заявлено только, что право «призвано быть проявлением единого божественного закона мироздания в социальной и политической сфере». Вместе с тем указывается, что система права, являясь продуктом исторического развития, создается человеческим сообществом и поэтому «несет на себе печать ограниченности и несовершенства». ■
Проблема, в том, что характер прав и обязанностей не может оставаться постоянным. Он с неизбежностью должен меняться по мере расширения человеческого общества, изменения социальной роли и места отдельных членов и социальных групп. Появление естественного права у кредиторов, в частности, в виде признания их права не власть, не могло само по себе сохраняться в течение неограниченного времени. Это право в своем естественном (или справедливом) значении ограничивалось периодом, в течение которого результаты их деятельности и руководства способствовали реализации человеческого потенциала, а также потенциала для данного развития, заложенного в самой форме человеческого общества. Величина потенциала того или иного общества проявляется в предельно возможном уровне разделения труда и развитии способностей людей при данной форме организации своего общежития и поддерживаемой системе установленных (но уже не естественных) прав и обязанностей. Несоответствие в том или ином обществе между установленными (положительными законами) правами и обязанностями членов общества и естественно признаваемыми правами и обязанности на деле проявляется в распространении представлений, что установленная система прав и обязанностей не является справедливой. В этом случае можно считать, что к этому времени долг перед первоначальными кредиторами общества оказывался погашенным, а при сохранении претензий бывших кредиторов на власть эти претензии уже не имели под собой естественного основания. Их власть превращалась уже в форму нелегитимного (в значении не признаваемого справедливым) насилия, которое заключало в себе увеличение долга властителей перед обществом, формируя основы для естественного распада или разрушения данного общества, как и самой власти и олицетворявших ее лиц.
Существовало и существует, конечно, стремление сохранить права без учета обязанностей, что на деле приводило и приводит к нарушению баланса, к деформации соответствия между естественными правами и обязанностями членов общества и социальных групп. При этом и бывшие кредиторы могут злоупотреблять своими ранее вполне естественными правами, если, превращаясь на деле в должников, требуют сохранения за собой имеющихся привилегий. На различных временных интервалах человеческой жизни такая деформация выражалась и выражается в фактах эксплуатации, в социально-политических конфликтах и распадах социальных и политических образований. Стремление к эксплуатации может, кстати, проявляться в требованиях «социальной справедливости», если за этими требованиями скрывается лицемерное стремление одних получать больше, чем отдавать, не принимая на себя взамен никаких обязательств.
Иными словами, идея «естественных прав» как основы социальной справедливости может трансформироваться в неправомерные требования «социального равенства», которые используются в качестве ширмы для всех (включая представителей государственной власти), кто стремится к получению для себя или сохранению за собой больших прав, но пытается уклониться от выполнения своих обязательства. Такому стремлению способствовало и то обстоятельство, что по мере роста общественного организма изменялась и форма фиксации прав кредиторов, становясь все больше обезличенной (в виде определенного социального статуса и знаков его отличия, государственных регалий, а также денежных инструментов). В частности, произошло обезличивание власти, в том смысле, что не власть стала атрибутом конкретного человека как кредитора общества, а человек стал находиться при власти; не человек стал «красить место», а «место — человека». При этом не государство оказывалось кредитором общества, а общество — кредитором государства, ожидая, правда, от представителей власти исполнения определенных общественно полезных функций. Среди части членов общества распространились и раболепные поверхностные представления о том, что распределение основных форм вознаграждения зависит от произвольного усмотрения и решения власть имущих, что только властвующие и вышестоящие лица могут им что-то предоставить, дать что-то необходимое (а могут и отнять, если захотят). Однако указанное раболепное отношение к представителям власти, которое культивируется власть имущими, может сохраняться лишь до тех пор, пока власть окончательно не потеряет кредит доверия общества.
Несколько иная, но по своим последствиям схожая трансформация произошла и с деньгами как кредитным инструментом, который в процессе все более широкого использования должен был приобрести анонимный (обезличенный) по отношению к конкретному кредитору характер. Различные члены общества стремились, став обладателями денег или должности, обеспечивать себе права и привилегии, не прикладывая при этом особых усилий и не становясь кредиторами общества. Такое стремление, с одной стороны, усиливает конкуренцию в борьбе за власть и обладание деньгами, что нередко достаточно плачевно заканчивается для представителей первой и держателей вторых, а с другой — ведет к девальвации и падению их авторитета. Оно всегда приводило и приводит к обесценению денег. Таким образом, в любом случае кредитная природа власти и денег дает о себе знать. ■7
Негативная сторона указанного подхода заключается еще и в том, что он помогает представителям государственной власти обосновывать свои претензии и требования к гражданам (подданным) в отношения исполнения ими установленных властью обязанностей, и одновременно, применяя различные формы насилия, пытаться закрепить за собой и определенными социальными группами монопольные привилегии. При этом философские и социально-политические доктрины превращались в политические мифы, следование которым приводило к многочисленным человеческим бедствиям, а легитимность государственных структур постоянно ставилась под сомнение. ■8
Логично предположить, что именно больший по сравнению с другими людьми вклад в жизнеобеспечение и существование племени или рода позволил выделиться соответствующей группе вождей и старейшин. Естественное признание прав данных людей, оказавшихся кредиторами общества, и происходило в виде признания их лидерства, наделения их определенными атрибутами и символами власти, ставшей прообразом государства. По мере расширения человеческих сообществ и развития кредитных отношений между племенами, обособления отдельных семей и появления относительно самостоятельных социальных субъектов возникающие у них права и обязанности они пытались закрепить в иной форме, что привело к появлению денег. ■9
Ни в коей мере не пытаясь навязать свои представления о религии, замечу одну деталь. С точки зрения взаимоотношений человека и Бога, более логичным представляется вопрос не о естественных правах, а о естественных обязанностях человека, созданного для реализации Богом установленных целей. Но то, каким образом в процессе реализации данных целей в рамках человеческого сообщества возникают (пусть и не всегда осознанно) права и обязанности его членов, вряд ли, следует приписывать действию Бога. И, если сегодня признается, что государственная власть, исторические традиции и обычаи не заслуживают придания им сакрального смысла, то, наверное, не нужно пытаться подставить под описание Бога идеальную форму реализация социально-политических задач и проблем современного мира, пусть и в эсхатологической перспективе. Между тем, в рамках различных религиозных традиций (и христианская традиция в данном случае не является исключением) предлагается именно такое описание. ■10
|
|