Сущность государственной власти, теория «отмирания» государства как способ обоснования политической диктатуры

	0
	1
	2
	3
	4
	5
	6
	7
	8
	9
	10
	11
	12
	13

Дэвид Юм

Прибегая к подобным формам насилия, политическая власть в течение какого-то периода времени может в ограниченных масштабах и не столь активно использовать его наиболее грубые и явные формы.¹³⁰

Не случайно еще у Д. Юма можно встретить рассуждения о том, что авторитет государственной власти основывается не на насилии (поскольку, с его точки зрения, сила всегда находится на стороне управляемых или угнетённых), а на общественном мнении, формируемом государством.

Например, анализируя основы государственного правления, Д. Юм писал, что ничто не представляется более удивительным, чем та «лёгкость, с которой меньшинство управляет большинством, и то безоговорочное смирение, с которым люди отказываются от собственных мнений и аффектов в пользу мнений и аффектов своих правителей. Если мы будем исследовать, при помощи каких средств достигается это чудо, то обнаружим, что как сила всегда на стороне управляемых, то правители в качестве своей опоры не имеют ничего, кроме мнения. Поэтому правление основывается только на мнении; и это правило распространяется как на самые деспотические и диктаторские правления, так и на самые свободные и демократические».¹³¹

В какой-то мере мы уже критически проанализировали данную точку зрения, правда, с совершенно противоположной стороны, когда рассматривали вопрос об эксплуатации в трактовке классиков марксизма. Как нельзя серьёзно говорить об эксплуатации так называемых угнетённых слоев населения в то время, когда эти слои не только не протестуют или высказывают возмущение данному экономическому порядку и системе распределения материальных благ, а наоборот, приветствуют этот порядок, поддерживаемый политической властью, так и нельзя утверждать, что данный порядок будет поддерживаться данными слоями населения (в соответствии с мнением власти) и тогда, когда они почувствуют, что он перестал отвечать их интересам и потребностям, а также препятствует реализации достигнутых возможностей для экономического прогресса. Несмотря на все попытки идеологического, психологического и иного воздействия на общественное мнение в направлении принятия членами общества действующей политической системы и определяемого ею законодательства, в обществе установленный порядок неизбежно начинает подвергаться сомнению, если он уже не соответствует объективным требованиям социально-экономического развития.¹³²

Как известно, целесообразность всегда, пусть даже на время, но берёт верх над нецелесообразностью по той простой причине, что нецелесообразное самим своим характером рано или поздно осуждено на гибель.

В этой связи при обострении социально-экономических и политических противоречий проблемы, которые до этого могли комментироваться и трактоваться лишь горсточкой мыслителей, внезапно приобретают весьма злободневный характер и начинают широко обсуждаться в обществе. Такую ситуацию можно было наблюдать в разных странах и на различных этапах исторического развития.

Марк Блок

Георгий Валентинович Плеханов

Например, как отмечает М. Блок, в Германии в период после григорианской реформы, когда остро встал вопрос о соотношении священного и светского, «повсеместно, даже на площадях и в трактирах, читали или, по крайней мере, просили переводить сочинения, где ещё разгорячённые жаркими стычками церковники рассуждали на все лады о целях государства, о правах королей, их народов или пап… Другие страны не были до такой степени захвачены полемикой. Однако повсюду она оказывала своё действие».¹³³

В данном случае можно согласиться с точкой зрения Г.В. Плеханова о том, что «…когда люди начинают вдумываться в свой общественный строй, вы можете с уверенностью сказать, что этот строй отжил своё время и готовится уступить место новому порядку, истинный характер которого опять станет ясен людям лишь после того, как сыграет свою историческую роль».¹³⁴

Вместе с тем следует учитывать тот факт, что двойственный характер любой государственной власти, который в те или иные исторические периоды мог принимать диаметрально противоположные значения, является причиной различного отношения философов, экономистов и историков к государству, к определению его сущности. В этой связи определение парадигмы государства в рамках, так сказать, «формальной действительности» (используя определение В. И. Вернадского),¹³⁵ то есть совокупности представлений о действительности, принимаемых наукой определённого периода, не представляется возможным. Ведь представления меняются, а государство, общество, власть, личность «существуют всегда», они инвариантны относительно происходящих изменений, по крайней мере, в той степени и в том смысле, который человечество вкладывает в эти определения. Саму же науку делают люди — существа далеко не совершенные, к тому же нередко прокладывающие, как говорят китайцы, 言路 (yánlù´) — путь к слуху правителя. При этом многие попытки найти элементы, определяющие и составляющие парадигму государства, предпринимавшиеся в рамках различных мыслительных традиций, носили и носят, по меньшей мере, односторонний характер.

Многие теоретические построения и концепции, как и марксизм, направлены не только на изучение, но на практические действия, связанные с функционированием государства, сохранением или достижением политической власти. Много сил уделялось и уделяется формированию теории, которую можно назвать, используя китайское выражение, 皇綱 (huáng-gãng) — высочайшим предначертанием по управлению страной, программой царствования.

Пьер Бурдье

В этой связи приведём мнение П. Бурдье, который считает, что научные концепции «обретают свой истинный смысл только тогда, когда в них видят не один лишь теоретический вклад в познание государства, но также и политические стратегии, имеющие целью внушить специфическое видение государства, отвечающее интересам и ценностям, связанным с частной позицией их производителей в становящемся бюрократическом мире».¹³⁶

Он также критикует тех мыслителей, которые «опрокидывают официальный образ, который бюрократия хочет создать о себе самой, и кто описывает бюрократов как узурпаторов всеобщего, действующих как частные собственники государственных ресурсов». По его мнению, они «не принимают во внимание вполне реальные эффекты обязательной отсылки к ценностям нейтралитета и бескорыстной преданности государственному интересу, который всё более становится необходим функционерам государства по мере продвижения вперёд истории длительной работы по символическому конструированию, в результате которой создаётся и внедряется официальное представление о государстве как месте универсального и месте служения общему интересу».¹³⁷

Однако проблема в том и состоит, что государство и бюрократия, получив монополию на власть, пытаются различными способами создать о самих себе благоприятный образ, а не действовать исключительно в целях «служения общему интересу». Более того, проблема усугубляется ещё и тем, что любая бюрократия склонна сознательно или неосознанно приводить различные доводы в оправдание своего насилия и своих неблаговидных поступков, приписывая им несуществующие благие мотивы. Как писал Блез Паскаль: «С какой лёгкостью и самодовольством злодействует человек, когда он верит, что творит благое дело!»¹³⁸

Рассматривая вопрос о государственном насилии, следует заметить, что исторически насилие получало нравственное оправдание, рассматривалось как легитимное и в качестве канона справедливости в той мере, в которой оно само являлось его принципиальным ограничением. Так, закон Талиона¹³⁹ (принцип наказания, сложившийся в родовом обществе и заключающийся в причинении виновному такого же вреда, который нанесён им, — «око за око, зуб за зуб»)¹⁴⁰ через равное возмездие ограничил зоологическую вражду между разными кровнородственными объединениями. Насилие как законное и монопольное право государства, в идеале, должно было ограничить и исключить насильственную практику первобытности, борьбы всех против всех. С этической точки зрения предоставление такого права государству можно оценивать по аналогии с выбором меньшего зла, который считается этическим не потому, что он есть выбор зла, а потому, что это выбор меньшего зла. Однако как говорили ещё древние греки, τουτον τον νόμον αβιωτον τοιξ Ελλησι καταστησαι τον βίον — «не дай Бог, если этот закон сделает жизнь эллинов невыносимой».

Предоставление гарантии защиты от насилия с помощью насилия, таким образом, является необходимым условием экономической деятельности, определённой услугой, оказываемой в данном случае государством, которая, естественно, требует и соответствующей оплаты.¹⁴¹ Иными словами, данная услуга сама по себе может иметь конкретную стоимость (как и другие результаты общественно необходимой деятельности человека, включая производство товаров). С этой точки зрения говорить только о грабеже, осуществляемом с помощью государственного насилия, было бы экономически неправильным. С другой стороны, если с помощью того же государственного насилия фактическая цена данной услуги будет существенно превышать её реальную стоимость, которую экономические субъекты готовы и в состоянии заплатить, то тогда экономическое производство существенно сокращается или тормозится возможный рост его объёмов. Поскольку, во-первых, снижаются стимулы к осуществлению экономической деятельности, а во-вторых, вследствие большей заинтересованности среди бывших или потенциальных производителей участвовать в деятельности, основанной на насилии, а не в производстве товаров или услуг.

В таких условиях, действительно, можно говорить о том, что государство с помощью насилия занимается «грабежом». Иными словами, определять государственное насилие как грабёж можно только в том случае, если государство с помощью данного насилия не выполняет или неэффективно выполняет возложенные на него общественные функции, не забывая при этом брать дань (в виде налогов и сборов) с экономических субъектов.¹⁴² Основным свидетельством подобной деятельности государства является экономический застой и разруха, инфляция, ограничение свободы деятельности граждан, возможностей социально-экономического развития общества.

Милтон Фридмен

Показателем неэффективной или неадекватной деятельности государства и существующего законодательства является также значительный рост правонарушений как в обществе, так и в самих государственных структурах, разрастание коррупции.¹⁴³ В данном случае можно во многом согласиться с М. Фридменом, заметившим, что, «когда законы препятствуют людям преследовать свои собственные цели в соответствии с их собственной системой ценностей, люди стараются найти окольные пути. Они начинают обходить законы, нарушать их или же покидают страну… Когда закон вступает в противоречие с тем, что большинство считает нравственным и справедливым, люди станут нарушать закон — независимо от того, был ли тот установлен во имя некого благородного идеала (как, например, равенство или же в самом неприкрытом виде служит интересам какой-то группы, позволяя ей извлекать выгоду за счёт других). В этом случае люди будут подчиняться закону не из чувства справедливости или иных моральных соображений, а лишь из страха наказания. Когда люди начинают нарушать законы, регулирующие только какую-то одну сферу их деятельности, отсутствие уважения к закону как таковому неминуемо распространяется и на все остальные правовые нормы — даже те, которые все считают моральными и справедливыми как законы против насилия, воровства или злостного хулиганства».¹⁴⁴

При этом функция защиты прав и свобод граждан фактически замещается формальной борьбой государства с преступностью, терроризмом и так далее, для обоснования которой государство ещё больше ущемляет права и свободы граждан.¹⁴⁵ Это неизбежно приводит к тому, что хотя в уголовном праве провозглашается презумпция невиновности граждан, в действительности отношения граждан и государства начинают основываться на принципе, который можно охарактеризовать как презумпция виновности, ответственности и повинности граждан перед государством.¹⁴⁶ Этот факт сам по себе является ещё одним индикатором того, что государство перестаёт отвечать потребностям развития общества, что его деятельность ведёт к дальнейшему углублению социально-экономических противоречий, торможению экономического прогресса. В конечном итоге, всё это неизбежно приводит к социальным потрясениям, революциям, смене политических элит и, возможно, к распаду территориальных границ того или иного государственного образования.

Таким образом, и для политической власти необходимо, чтобы тот порядок, который обязано поддерживать и реализовывать государство на своей территории и защищать от внешних врагов, определялся потребностями развития гражданского общества.¹⁴⁷ Само гражданское общество формируется и определяется системой социально-экономических отношений, которая при определённом уровне технологического развития (развития производительных сил) в наибольшей степени обеспечивает условия использования всех имеющихся ресурсов, включая, прежде всего, человеческие ресурсы. Имеются в виду заложенные способности и возможности каждого отдельного человека, что является необходимым условием развития и углубления сообщества людей в целом. Именно постоянное совершенствование и развитие способностей людей позволяли и позволяют им не только выживать, обеспечивать условия своего расширенного воспроизводства, но и удовлетворять свои возрастающие материальные и духовные (интеллектуальные) потребности. Основным условием этого является процесс разделения труда между членами человеческого сообщества. Но проблема в том, что в результате монополизации государством права на насилие, предоставленного ему тем же обществом, само государство начинает позиционировать себя как источник права и символ непогрешимости. В конечном итоге это начинает препятствовать необходимому изменению правовой системы, гражданскому обществу навязывается такое законодательство, которое тормозит и затрудняет процесс раскрытия индивидуальных способностей и возможностей всё большего числа членов общества.

В этой связи приведём еще несколько цитат из работы В. Гумбольдта «О пределах государственной деятельности», написанной ещё в конце XVIII века.¹⁴⁸ Кстати, в ней то, что мы называем «гражданским обществом», определяется как «народный союз». Основная цель государства, по мнению Гумбольдта, заключается в обеспечении безопасности членов общества.

Карл Вильгельм фон Гумбольдт

« … При отсутствии безопасности человек не может ни развивать своих сил, ни пользоваться их плодами, потому что в отсутствии безопасности нет свободы. Но именно этого отдельный человек и не может достигнуть …
… Государственное устройство само по себе не есть цель, а только средство для развития человека, и … поэтому для законодателя недостаточно дать авторитетность своим решениям, если в то же время средства, обеспечивающие эту авторитетность, не будут хороши или, во всяком случае, безвредны …
… Государственное устройство и народный союз, как бы тесно они ни были связаны друг с другом, никогда не должны смешиваться. Если государственное устройство ставит граждан в известное определённое положение, будь это достигнуто с помощью власти и насилия, привычки или закона, то помимо этого положения существуют ещё и другие, бесконечно разнообразные и часто изменяющиеся положения, избираемые гражданами по своей воле. И это последнее, свободное воздействие членов нации друг на друга есть именно то, что сохраняет все блага, стремление к которым заставляет людей соединяться в общества. Государственное устройство в сущности подчинено этому, как своей цели, и к нему прибегают только как к средству, необходимому для её достижения; а так как оно всегда связано с ограничением свободы, то на него нельзя смотреть иначе, как на зло, хотя бы и необходимое …
… Разнообразие, происходящее от союза многих, есть величайшее благо, даваемое обществом, и это разнообразие, несомненно, теряется по мере государственного вмешательства, … подавляющая власть государства препятствует свободному проявлению сил …
… Каждый, кто имел случай заняться высшей правительственной деятельностью, знает из опыта, как невелико число мер, в сущности зависящих от непосредственной, абсолютной необходимости, и сколько из этих мер необходимы только относительно, посредственно, находясь в зависимости от других, предшествовавших им мер …
… Лица, которые уже начали таким образом управлять государственными делами, всё более и более отвлекаются от самой сущности вещей и обращают внимание лишь на форму; они делают, может быть, иногда и существенные улучшения, но такие, однако, при которых сущность дела не принимается во внимание, — причём эти улучшения часто идут даже во вред делу; вследствие этого возникают новые формы, новые осложнения, часто новые ограничительные установления, отчего в свою очередь происходит, и очень естественно, увеличение числа слуг государства …
… Ради вещей пренебрегают людьми, ради результатов — силами … »¹⁴⁹

Клод-Фредерик Бастия

« … Они действуют методично, последовательно, по хорошо задуманному плану, постепенно совершенствуемому традицией и опытом. Они изучают характер людей и их страсти. Если, например, они заметят, что народ имеет склонность к войне, то стараются ещё больше подогреть эту гибельную страсть. Посредством дипломатии они окружают народ опасностями, а потом, как и следует ожидать, требуют от него войск, арсеналов, крепостей… Всё это требует больших денег. Соответственно они вводят налоги и размещают займы. Если народ отличается великодушием, правительство предлагает излечить все болезни человечества. Ему обещают возродить торговлю, привести в цветущее состояние земледелие, развить фабричную промышленность, покровительствовать литературе и искусствам, искоренять бедность и пр., и пр. Всё, что нужно, — это создать дополнительно несколько новых государственных учреждений и содержать новых чиновников… Между тем положение дел становится всё хуже, и, наконец, народ начинает обращать внимание не на средства к исправлению зла (он не так скоро доходит до этого), но только на существование зла. Править так приятно, что всякий стремится приобрести власть. Соответственно никогда не бывает недостатка в демагогах, которые постоянно говорят народу: мы видим твои страдания и сожалеем о тебе. Если бы мы управляли тобой, то дела пошли бы иначе … »¹⁵⁰

Мы привели все эти цитаты, во-первых, для того, чтобы показать, что заключённые в них мысли не потеряли своей актуальности и сегодня. Сущность государства как такового остаётся неизменной. Она не меняется в результате изменения системы экономических отношений в обществе. Изменения происходят лишь в законодательстве, в формах и масштабах государственного вмешательства в общественную жизнь, а также в конкретных социальных слоях общества, которые наделяются или добиваются властных полномочий.

Во-вторых, — чтобы ещё раз подчеркнуть следующее. Если подходить с научных позиций, то необходимо отметить, что государство возникает вследствие наличия общих интересов у различных индивидуумов, обладающих разными физическими и интеллектуальными возможностями, образовательным потенциалом и так далее. Сама конструкция государства, действительно, основывается на том, что общество неоднородно, что, однако, не позволяет сводить данную неоднородность к классовым различиям и противоречиям.¹⁵¹

Эта неоднородность, неравенство стимулируют развитие направлений, которые подводят к образованию структуры, за которой признаётся право насильственного принуждения отдельных членов общества в интересах обеспечения условий реализации общих интересов. С этой точки зрения, возникновение государства оказывается основанным на насилии.

Однако это насилие следует понимать не только как принуждение в целях наживы или грабежа, но и как возможность в условиях неравенства (неравенства, которое никто никогда не сможет устранить) различных членов общества, каждый из которых преследует собственные цели, добиться выполнения общих правил и норм, способных (при данном уровне развития науки и техники, физических и интеллектуальных способностей человека) обеспечить условия нормального поступательного экономического развития.

--- часть третья ---

Вместе с тем, деятельность государства как организованного и легитимного насилия в одном случае может являться экономически оправданной и необходимой, а следовательно, общественно полезной (как и любая другая человеческая деятельность): государство предоставляет обществу услуги, необходимые для экономического развития, которые имеют вполне конкретную стоимость. В другом — экономически вредной, а навязываемые государством услуги могут и не иметь никакой потребительной стоимости, следовательно, и стоимости. Следовательно, в этом случае налогообложение граждан необходимо рассматривать как форму грабежа членов общества со стороны государства …