Смысловое содержание
и политическое значение
понятия «денежная власть»
Melius est dare
quam accipere140
Наши представления о деньгах обладают неуловимой странностью. В обыденном смысле для большинства людей деньги означают известные им предметы в виде монет или бумажных купюр, находящиеся в кармане, в сейфе, в банке или в любом ином депозитарном институте. Они обращают внимание лишь на их видимую оболочку, но признают за ней во многом неведомую, хотя и вполне осязаемую силу. Когда же мы начинаем задумываться над сущностью и происхождением этой силы, над тем, что означает иметь деньги не в обыденном понимании, а в философском плане, как только задаемся вопросом что такое деньги?, то сразу же попадаем в лабиринт затруднений и парадоксов. Не случайно к деньгам в какой-то мере применимо высказанное Августином Блаженным замечание о времени — всякому понятно, что это такое, однако никто не может объяснить это другим.
Безусловно, такое положение частично связано с тем, что «язык» денег историчен и подвержен достаточно существенным изменениям, которые проявляются в смене денежных инструментов (формы денег). Но и в этом случае трудно объяснимым является тот факт, что людям, которые с незапамятных времен, можно сказать, были «встроены» в этот язык и сейчас используют его в повседневной социальной практике, нелегко дается понимание его социального значения.
Нельзя сказать, что философы не обращались к проблеме тайны денег, но делали они это как бы «между прочим», и брошенный со стороны философии взгляд на деньги нечасто проливал на них дополнительный свет. Более того, возникшее со времен Платона и Аристотеля достаточно негативное отношение философии к деньгам нашло свое отрицательное проявление в том, что касательно денег можно говорить о появлении и проявлении своего рода социальной неотении. Этот феномен дает о себе знать как в обыденных трактовках денег, так и в современных денежных теориях, а также в методах проведения и целях денежно-кредитной политики, в организации процесса денежной эмиссии и регулировании банковской деятельности.
Характерной чертой многих дискуссий, в той или иной степени затрагивающих проблему денег, является упоминание о них как о неком всем известном, само собой разумеющемся явлении нашей социальной жизни, которое возникло и существует благодаря каким-то социальным конвенциям. Однако, говоря об указанных конвенциях, подразумевают часто совершенно разные вещи. Благодаря одному из родоначальников теории договорного происхождения государства, английскому философу Т. Гоббсу (который, кстати, критически относился к трудам Аристотеля и Платона), широкое распространение получило сравнение денег с кровью государства или социального организма. Эта аналогия, конечно, может увлекать воображение, но мало проясняет вопрос о происхождении денег и изменении денежных форм. Более того, она приучает смотреть на деньги как на нечто данное свыше.
Заметим, что и академическая социология, убеждая себя и других, что она занимается обществом как «целым», изучением особого рода «целостности», отнесла проблему денег к вопросам экономической науки, воспринимая деньги в основном как данное и сосредоточив главное внимание на так называемых внеэкономических источниках социального мира. Большинство социологических исследований, проводившихся по этой теме, носит преимущественно описательный характер, ограничивается рассмотрением известных внешних форм денег и деятельности кредитных институтов. Глубоко не анализируются социальные причины и социальное значение исторической трансформации денежных форм, факторы и негативные социальные последствия неудовлетворительного выполнения современными денежными инструментами денежных функций. Фактически не исследуются и не выявляются необходимые социальные механизмы устранения указанных негативных последствий.
Следует отметить еще одну немаловажную деталь. Независимо от того, какого политического и философского направления придерживались и придерживаются те или иные авторы, рассматривают ли они деньги лишь как знаки стоимости или усматривают их бытие в определенной материальной форме, первопричина денег неизменно выводится исключительно из товарного обмена. При этом сами деньги анализируются главным образом как средство обращения и смешиваются с их исторически изменчивой формой, что порождает неадекватное отношение к денежной эмиссии, инфляции и банковской системе. Отсюда вытекают многие противоречия и трудности эффективного функционирования государства и гражданского общества.
В определенной мере указанными обстоятельствами определяется и тот факт, что теоретическое представление о деньгах до сих пор формируется в значительной степени на основе ряда, мягко говоря, сомнительных положений философских парадигм достаточно отдаленного прошлого, редуцирующих социальную сущность денег и не замечающих их кредитную природу.
В частности, сегодня идеям, созвучным философскому номинализму, соответствуют различные «ответвления» количественной теории денег141 в виде конкурирующих кейнсианских и монетаристских концепций. Выражением подходов, в большей мере характерных для философского реализма, можно считать теории денег, которых придерживаются сторонники так называемой австрийской школы, по-прежнему признающие их реальное бытие только в драгоценных металлах, прежде всего, в золоте142.
Причем приверженцы австрийской школы в настоящее время представляют радикальное крыло экономического и политического либерализма и, выступая за восстановление золотого стандарта, резко критикуют всех современных сторонников количественной теории денег. Последние, по их мнению, формально поддерживая либеральные идеи и принципы функционирования свободного рынка, «приступая к исследованию феномена денег, впадают в своеобразный интеллектуальный столбняк»143, поскольку выступают за то, чтобы предложение денег обеспечивалось государством, и не учитывают, что государственное регулирование денежной сферы является грубым вмешательством в деятельность свободного рынка.
И в этом отношении, кстати, их критика вполне справедлива. Стремления государственной власти к монополизации денежной эмиссии, желание подчинить своим интересам все кредитные институты и контролировать все кредитные потоки действительно ведут к жесткой регламентации социальной жизни, к свертыванию полноценных кредитных отношений в обществе. А это, в свою очередь, приводит к ограничению свободы творчества и свертыванию индивидуальной инициативы, отрицательно сказывается на условиях социально-экономического развития, стимулирует нерациональное использование ресурсов общества и способствует инфляции. Учитывая, что в качестве борьбы с инфляцией государство очень часто прибегает к самому примитивному и бесперспективному способу ее врачевания в виде прямого или косвенного регулирования цен, все это чревато полным разрушением рыночного механизма со всеми вытекающими отсюда негативными последствиями для общества.
Но проблема в том, что идея восстановления золотого стандарта (в качестве альтернативы монополии государства на денежную эмиссию) является не просто утопической, но и крайне реакционной, поскольку ее реализация способна существенно затормозить экономическое развитие и привести к серьезному социально-политическому кризису. Интересно, что подобный вывод следует из постулата самих приверженцев австрийской школы (но почему-то не замечается ими). Согласно этому постулату, «в сфере денежного обращения, как и в других областях человеческой деятельности, принуждение означает отнюдь не порядок, а конфликты и хаос»144. Между тем золото, которое, по их мнению, стало деньгами по причине добровольного использования участниками рыночного обмена, уже давно и также вполне добровольно не применяется экономическими субъектами в товарообменных операциях, а, следовательно, любые искусственные попытки восстановить золотой стандарт будут иметь характер принуждения, способствовать конфликтам и хаосу145.
Указанные подходы к проблеме денег свидетельствуют о том, что мы продолжаем сталкиваться с множеством противоречий, из которых «скроено» наше мышление о деньгах. До сих пор остаются нерешенными многие вопросы, на которые мы не получаем удовлетворительных ответов. Среди политиков, социологов и экономистов по-прежнему ведутся разговоры на тему о том, чем должны (и должны ли вообще) обеспечиваться или ограничиваться размеры денежной эмиссии Центрального банка, что лежит в основе инфляции и как с ней бороться? Незнание четких ответов на эти вопросы, непонимание того факта, что денежная эмиссия Центрального банка должна сама обеспечивать кредитную эмиссию коммерческих банков, а не обеспечиваться какими-либо товарами или иными «настоящими деньгами», порождает далеко не всегда оправданные опасения насчет того, что любая денежная эмиссия приводит к инфляции. Следствием такого положения дел оказывается использование не просто неэффективных, но и исключительно социально вредных способов борьбы с инфляционными процессами.
При этом не учитывается, в частности, что обесценение денег может проявляться как в явной, так и в скрытой форме. В первом случае речь идет о росте цен на все товары и услуги, по динамике которых обычно и оценивают инфляцию, а во втором — о свертывании кредитных отношений, падении производства пользующихся спросом товаров и услуг, в появлении их дефицита и т.п. К срытой форме обесценения денег относится также неудовлетворительное использование имеющегося экономического и научно-технического потенциала общества, расширение объёмов натурального производства и обмена и т.п. Скрытая форма характерна для ситуаций, когда государство под видом борьбы с инфляцией начинает в административном порядке регулировать цены на различные товары и услуги, а также прибегает к мерам по общему ограничению денежной массы и кредита. Как правило, эти меры сопровождаются сохранением размеров денежных выплат тем, кто своей деятельностью не способствует, а препятствует экономическому развитию (включая различного рода монополистические образования и бюрократический аппарат самого государства). В таких случаях мы одновременно можем наблюдать экономический спад, сокращение денежной массы и ее обесценение. Как известно, лекарствами, которые не лечат, лечат болезнь, которую не хотят вылечить. А не хотят вылечить по той причине, что в основе инфляции чаще всего лежит невыполнение или неудовлетворительное выполнение государством требуемых от него социальных функций при сохранении принудительного изъятия (с помощью налогов, сборов, займов, а также нелегальных методов коррупционного порядка) и расходования денежных средств на содержание своих бюрократического и карательного аппаратов.
К сожалению, сталкиваясь с негативными социальными явлениями, связанными с неадекватным механизмом функционирования денег (инфляция, коррупция, роскошь, нищета и т.д.), даже думающие люди могут достаточно легко впасть в заблуждение относительно действительных причин этих негативных явлений. А политические авантюристы получают возможность с легкостью, как это обычно бывает в истории, вновь навязать обществу опасные идеи решения различных социальных проблем посредством устранения денег, национализации банков или государственного регулирования цен. При этом, естественно, упускается из виду, что все социальные проблемы порождаются злоупотреблениями властью и установленными правами. Эти злоупотребления (вписываясь в алгебру насилия и геометрию узурпации социальных прав, выстраиваемых в рамках кредитных отношений в обществе) всегда обусловлены деятельностью различных монополистических образований и сопутствуют им. К этим образованиям, кстати, относится и любое государство. Однако устранить злоупотребления правом посредством уничтожения основ самого права (а одним из инструментов фиксации и реализации прав являются деньги) просто невозможно. Но только тот, кто имеет ясное представление о кредитной природе денег, о том, как функционирует денежно-кредитная система, и в чем заключается политический смысл «денежной власти», не будет рассматривать вопрос об устранении социально неустранимого. Вместо этого он будет стремиться найти механизмы, позволяющие избежать или нейтрализовать негативные побочные эффекты от этих злоупотреблений и противодействовать монополистическим устремлениям отдельных лиц и социальных групп, среди которых наиболее негативные последствии имеют формы монополистического объединения банков и государственных институтов, денежной и политической властей.
Вообще, подавляющая часть социально-экономических проблем в современном мире во многом является следствием политической реализации ложных теоретических установок и идеологии денежной политики, в значительной степени определяющих каркас государственной жизни. Эта проблема является общей для всех стран мира, однако, как это часто случалось в истории, она особенно негативно проявляется и сказывается в России, где сегодня можно наблюдать «гремучую смесь» из теоретических и практических ошибок в деятельности монетарных властей.
В нашей стране «этатический эгоизм» властных структур на фоне искаженного представления в обществе о социальных корнях денег и причинах их обесценения порождает социально нерациональную «денежную власть», которая использует социально неоправданные методы денежной эмиссии. С одной стороны, представители власти, следуя подходам, вытекающим из современных концепций количественной теории денег, неправомерно позиционируют государственные, или квази-государственные структуры (в лице Центрального банка), в качестве единственного источника денег в обществе146. Исторически такой подход всегда сопровождал и содействовал попыткам возрождения тоталитаризма. Одновременно игнорируются объективные потребности социальных субъектов и возможности расширения кредитных отношений в результате использования неэффективных методов регулирования банковской системы. При этом сознательно или неосознанно камуфлируются и кредитная природа денег, и необходимые условия, без соблюдения которых современная форма денег не способна существовать и эффективно функционировать. С другой стороны, в мышлении представителей российских властей явно сохраняются рудименты золотого фетишизма. Эти рудименты как раз и проявляются в представлениях о том, что эмиссия денег Центральным банком должна обеспечиваться золотовалютными резервами, или «настоящими деньгами», а не сама обеспечивать развитие кредитных отношений в объемах, необходимых для полноценного функционирования общества.
Золотой фетишизм проявляется у нас сегодня главным образом как валютный: денежная масса в рублях фактически полностью формируется за счет приобретения Банком России иностранной валюты. При этом, с пафосом заявляя о росте валютных резервов, российские монетарные власти уже длительное время пытаются закамуфлировать разрушительный эффект валютного фетишизма и своей политики, которая привела к превращению рублей в суррогат долларов и евро для внутреннего пользования. Тем самым привносятся дополнительные трудности, препятствующие развитию экономики и российского общества, которые нашли свое проявление и в современном финансовом кризисе. Такая политика также формирует ситуацию, при которой о реальной независимости и суверенитете государства можно говорить лишь с большой натяжкой. Но самым тревожным фактом является практически полное непонимание на всех уровнях власти того, что отмеченные недостатки и несуразности в денежно-кредитной политике способны вызвать всеобщий крах.
Сказанное свидетельствует о наличии исключительно острой потребности в выработке принципиально нового подхода к рассмотрению социальной природы денег и политического значения независимой «денежной власти». Без такого подхода трудно рассчитывать на разработку и проведение качественно иной денежной политики, направленной на стимулирование полноценного социально-экономического развития страны и реализацию ее потенциала.
Заметим, что на протяжении всего периода современной российской истории среди политиков, экономистов и социологов не было недостатка в рассуждениях о важности «снятия» экономики с «нефтяной иглы» и ее диверсификации, об обеспечении научно-технического прогресса и расширении малого предпринимательства, о повышении социальной составляющей в деятельности российского бизнеса и «врачевании» коррупции. Но нет и совокупности инноваций, стягивающихся в научные исследовательские программы в этой области, нет комплексного подхода к объяснению причин и условий формирования указанных процессов и явлений. И не случайно, что дальше рассуждений дело практически не движется.
Для пояснения причин отмеченной «не случайности», как нам представляется, уместно вспомнить отдельные эпизоды истории, связанной с временным переходом установившегося тоталитарного режима «диктатуры пролетариата» к так называемой «новой экономической политике» (НЭП). Для этого приведем несколько цитат из статьи одного из наиболее известных британских экономистов Дж. Кейнса
Тогда от взгляда Кейнса не ускользнуло, что система налогообложения, способы оценки дохода и иные предписания властей загоняли представителей российского бизнеса в немыслимые условия.
Так что для советского среднего класса не существовало «других возможностей получить большие доходы, помимо тех, которые связаны с определенной долей риска, сопряженного с повсеместными взятками и хищениями…»147 В течение всего периода существования современной России, несмотря на снижение подоходного налога на физических лиц (от этого снижения выиграли главным образом высокопоставленные государственные служащие, а также сотрудники государственных и квази-государственных монополий), можно было наблюдать почти аналогичную картину.
Конечно, сравнивать современную ситуацию в России можно не только с периодом НЭПа. В этой связи позволим себе привести достаточно обширную выдержку из так называемой «Исповеди» М. А. Бакунина
С момента написания этого письма прошло более 150 лет, в течение которых в России неоднократно сменялись не просто представители власти, но революционным образом трансформировались принципы организации государства. Тем не менее, для описания ситуации в современной России все обрисованные в данном письме проблемы подходят почти на сто процентов. Отметим только, что и тогда, и сейчас в России боятся не только «вольных мыслей», но и независимо от властных структур функционирующей банковской системы, денежно-кредитных отношений и денежной эмиссии, иными словами — «денежной власти».
Кстати, еще Ш. Л. Монтескье
Однако вернемся ко второму замечанию Кейнса, на которое мы хотели обратить внимание читателей. Оно также непосредственно относится к указанной проблеме и к тем смысловым структурам, которые цементируют каркас любого общества и во многом определяют перспективы реализации имеющегося социально-экономического потенциала страны. Кейнс отметил: «Народ в России весьма жаден на деньги…, по крайней мере он столь же жаден, как и все остальные народы. Но умение делать деньги и хранить их, как это принято у нас, не входит в жизненные расчеты разумного человека, который приемлет советские законы. А общество, где такое отношение к деньгам хотя бы в какой-то мере справедливо, — довольно настораживающее нововведение» 151.
Если с учетом сегодняшнего знания истории, последовавшей за периодом, описанным Кейнсом, трансформировать его суждения и оценки в «сухой научный остаток», то получится следующий вывод. Отмеченное Кейнсом отношение советского общества к деньгам, близкое к понятию «денежный нигилизм», свидетельствовало о том, что использовавшиеся в нем формы денег практически не использовались в качестве средства сбережения, что отражало крайне низкий уровень развития кредитных отношений, социальную неопределенность, слабый уровень социальной интеграции, отсутствие стабильности и перспектив развития общества. Когда денежные инструменты не выполняют или недостаточно эффективно выполняют свои естественные социальные функции, перспективы социально-экономической системы, в рамках которой они используются, оказываются достаточно туманными.
И в современной России мы сталкиваемся во многом с похожей проблемой. Узость и односторонность общепризнанных сегодня трактовок денег оставляют нерешенным вопрос об обеспечении их адекватного функционирования. Проявляется это и в низком уровне доверия к рублю как средству сбережения, и в неудовлетворительных результатах деятельности российской банковской системы в целом. В стране проводится, по существу, антисоциальная денежно-кредитная и антиинфляционная политика, используются во многом нерациональные методы регулирования деятельности коммерческих банков. Все вместе это определяет окрестности бездны, на краю которой вырастают мыслительные структуры, препятствующие образованию необходимых социальных и государственных институтов. Но зато запускается механизм для разрастания нерациональных, социально деструктивных очагов власти, цинично называемых демократическими или народными. При этом отношение действующей политической власти к деньгам всякий раз формируется на основе узкого горизонта ее эгоистических устремлений, что весьма деструктивно для социальной жизни. К сказанному можно добавить, что «половина ходячей мудрости наших государственных мужей — говоря словами того же Кейнса — берется из прописей, верных или хотя бы отчасти верных для своего времени, но день ото дня все меньше подходящих для наших дней»152 В настоящее время негативные результаты этой «ходячей мудрости» рельефно проявляются в денежно-кредитной политике, которая остро нуждается в существенной корректировке.
Базовая посылка для такой корректировки заключается в том, что деньги, как и государственная власть — и в их «первородном», и в их естественно-легитимном значении — следует рассматривать в качестве производной от кредитных отношений153 Эти отношения можно даже назвать метафизической основой гражданского общества. Для многих, привыкших видеть в деньгах главного виновника ограничения своих возможностей, это может показаться странным, но сущность денег расположена в той области, где открывается истинное понятие свободы человеческой деятельности и человеческого общения, где реализуется доверие и взаимопомощь как высшая ценность в отношениях между людьми. Возможность расширения границ свободы человеческой деятельности объективно предполагает появление и наличие денег как необходимое условие для горизонтальной интеграции членов общества154 Поэтому важно осознать, что социальная необходимость появления денег заключалась не просто в обеспечении товарного обмена. Она была вызвана потребностью формирования кредитных отношений между относительно самостоятельными социальными субъектами, всё возрастающее число которых и возможности их самореализации в обществе характеризуют каждую последующую стадию исторического прогресса человечества. Как мы уже отмечали относительно естественного права и естественных функций государства, существование и развитие любого человеческого общества оказывается невозможным без готовности одних членов общества вносить больший вклад в создание материальных и духовных благ, чем они получают или могут получить в тот или иной конкретный период времени от других его членов. Взамен они могли получать лишь обязательства в виде признания их прав как кредиторов (как на лидерство при решении тех или иных вопросов и определении направлений деятельности социальной группы, так и на использование результатов указанной деятельности). Естественным образом складывалось понимание закона социальной жизни, в соответствии с которым именно кредиторы общества должны наделяться определенными правами и привилегиями, признание которых одновременно предполагает естественное принятие на себя должниками соответствующих обязательств. Еще раз подчеркнем, что социальное развитие стало возможным по причине того, что одни люди, обладая более высокими способностями и реализуя их на практике, по собственной инициативе стали делиться результатами своей деятельности (включая знания и опыт) с другими, удовлетворяя их потребности. Само собой разумеется, что те, кто предоставлял свои услуги или товары в кредит, скорее всего, поступали так не только из альтруистических соображений. Но необходимо осознать, что естественным образом формируемая норма социальной жизни заключается в том, что только за тем человеком может признаваться право требовать удовлетворения своих потребностей за счет других людей, кто принимает на себя в ответ соответствующие обязательства или предварительно обеспечивает результатами своей деятельности удовлетворение чужих потребностей. Логично предположить, что производители товаров и услуг вступали в кредитные отношения прежде всего с теми контрагентами, кто, по их мнению, сам способен, готов и стремится реализовывать свои способности в будущем, удовлетворяя не только свои нужды, но и потребности других людей, что увеличивало вероятность успешной реализации прав первоначальных кредиторов. Появление денег способствовало расширению кредитных отношений, росту производства товаров и услуг, а также формированию механизмов и условий дальнейшей интеграции социума по горизонтали.
Можно сказать, что социальное развитие происходит на острие готовности части членов общества, обладающих большими творческими способностями (как умственными, так и физическими), к прагматическому альтруизму. Свободно и ответственно осознавая себя самодеятельной частью в рамках той или иной формы общественной организации, они реализовывали свои возможности, одновременно формируя сообщество кредитоспособных и платежеспособных субъектов. И деньги объективно потребовались для того, чтобы воплотить в жизнь и запустить этот механизм социального развития, формирование которого должно было начаться в период распада жестких рамок родоплеменных уз. Иными словами, условия развития и интеграции социума по горизонтали, а также возможности реализации человеческой свободы (понимаемой как постоянное устранение преград на пути бесконечного разнообразия человеческого творчества) объективно предполагают обязательное наличие кредитных отношений и появление денег как кредитного инструмента, как формы фиксации естественных социальных прав их обладателей как кредиторов общества.
Форма, в которой это право количественно фиксируется, выражается, сохраняется и реализуется на практике, представляет собой форму денег. В процессе развития цивилизации деньги как выражение правовых отношений между кредиторами и должниками изменяли свою форму. Неизменным остается лишь то обстоятельство, что сфера денежно-кредитных отношений является основой формирования относительно независимой от властной вертикали системы социальных прав и обязанностей в обществе.
Заметим также, что, как и любая другая институциональная форма, та или иная форма денег на одних исторических этапах может способствовать процессу социально-экономического развития, а на других — тормозить его, что и вызывает социальную потребность в ее замене. Причем поскольку деньги представляют собой механизм организации и реализации кредитных отношений, позволяющих формировать систему естественных прав и обязанностей членов общества, то совершенствование формы денег, с одной стороны, отражает процесс социального развития, а с другой — является конституирующим элементом этого развития. В этой связи любые действия, препятствующие адекватному изменению формы денег, а также возврат к использованию прежних денежных форм, свидетельствуют о торможении социального развития или о социальном регрессе. Общественное признание (хотя не всегда осознанное значительной частью общества) данного факта характеризуется наличием или отсутствием доверия, которым пользуется та или иная форма денег, что отражается в показателях ее обесценения.
К сожалению, и сегодня многим достаточно трудно понять, что институт денег, по сути, всегда представлял и представляет собой форму фиксации и реализации социальных прав (основанных на кредитной природе естественных прав в обществе), а не какой-либо, пусть и особый или даже условный товар, обладающий абстрактным качеством всеобщего эквивалента.
Поясним, что абстрактное понятие «всеобщего эквивалента» (стоимости товаров) вынужденно возникает в теоретических конструкциях, если исходить из представлений о возникновении денег из товарообмена (что, кстати, является одной из форм мифологизации рынка), а не в результате развития кредитных отношений как инструмента фиксации прав кредиторов. Дело в том, что, если замыкаться на анализе исключительно товарообменных отношений между людьми, то в рамках этих отношений невозможно выявить моментов появления у контрагентов прав или обязанностей. Обмен (или рынок) можно рассматривать лишь как социальный механизм, обеспечивающий реализацию уже имевшихся у них прав, в частности, на те или иные товары или услуги. Таким образом, «потребность» наградить деньги определением всеобщего эквивалента появилась в результате недостаточного понимания основ формирования социальных прав и обязанностей, происходящих от кредитных отношений. Из поля зрения философов и экономистов выпал тот факт, что именно благодаря своей кредитной основе деньги стали активно использоваться в качестве инструмента обмена. Путем формирования и использования общей формы кредитных инструментов и инструментов обмена происходило признание (не всегда осознанное) различными членами общества своей потребности и зависимости от результатов деятельности друг друга, а, следовательно, взаимное признание прав и обязанностей, включая право частной собственности. Адам Смит
Но в таком случае получается следующая картина. Если считать, что каждый разумный человек обменивал свои продукты на товары, которые, хотя и не были ему нужны, но пользовались повышенным спросом (поскольку, согласно Смиту, никто не отказывался «взять их в обмен на продукты своего промысла»), то это предположение исключает из списка «разумных» людей производителей указанных товаров повышенного спроса. Ведь потребности производителей товаров, пользовавшихся повышенным спросом, по определению, должны были полностью удовлетворяться в результате обмена их продукции на все остальные товары, которые могли быть произведены их контрагентами при данном уровне развития товарного производства. Продукция всех остальных производителей должна была пользоваться меньшим спросом, чем их собственная, а, следовательно, ее неразумно было бы накапливать в расчете на то, что «никто не откажется ее взять взамен». При этом понятно, что именно производители товаров, пользовавшихся наибольшим спросом, и испытывали главную потребность в появлении денег. Следовательно, выявленная Смитом проблема для развития товарообмена (когда один человек обладал большим количеством определенного продукта, чем сам нуждался в нем, а другой испытывал в нем недостаток, но в данный момент не имел ничего такого, в чем нуждался первый) при таком предположении оказывалась неразрешенной. Отметим также, что само наличие товаров повышенного спроса, при которых они свободно обмениваются на продукцию любых других производителей, не означает, что такие товары выполняют функции денег. Даже если пытаться «выводить» деньги из простого товарообмена, необходимо признать, что, для того чтобы они стали деньгами, нужен был относительный избыток этих товаров, поскольку они должны были использоваться их потребителями не по назначению (не в соответствии с их потребительной ценностью). Но в случае появления избытка таких товаров они бы уже не пользовались повышенным спросом. Следовательно, в соответствии с логикой Смита и большинства современных авторов, они тогда не могли уже претендовать на статус денег (поскольку не было оснований рассчитывать на то, что никто не откажется взять их в обмен на результаты собственного труда).
Таким образом, если происхождение денег искать в товарообмене, получается, что «каждый разумный человек» сначала должен был лишиться разума. В противном случае трудно объяснить, почему такой «разумный» человек вдруг решил обменивать результаты своего труда на ненужные ему для жизни предметы. Только потеряв остатки разума такой человек мог надеяться, что появятся столь же неразумные люди, которые начнут поступать аналогичным образом, и выбор ненужных предметов у них совпадет. Эти ненужные предметы станут тогда «всеобщим орудием торговли», приобретая неизвестным образом способность быть всеобщим эквивалентом. Абсурдность такого предположения очевидна. Поэтому все философы и экономисты (до А. Смита и после него), занимавшиеся проблемой денег, фактически подменяли вопрос об их появлении темой необходимости денег для товарообмена156.
Заметим также, что во всех теориях денег их появление обосновывается при таком уровне развития процесса разделения труда и товарного производства, достижение которого могло состояться только после появления денег. При этом сами деньги, независимо от того, рассматриваются ли они как знаки стоимости или их бытие приравнивается к определенной материальной оболочке, анализируются главным образом как средство обращения и смешиваются с их исторически изменчивой формой157 что сегодня порождает неадекватное отношение к денежной эмиссии, инфляции и банковской системе.
Утверждая, что деньги не могли вырасти из простого товарообмена, мы, конечно, не хотим сказать, что их появление не способствовало развитию товарообменных отношений, или указать на то обстоятельство, что наличие товарообмена (т.е. рынка) не является обязательным условием существования денег. Мы подчеркиваем лишь кредитную природу денег и тот факт, что сторонники традиционной точки зрения, которые в качестве основополагающей потребности в деньгах выделяют их функцию как средства обмена и представляют появление денег в виде товара, пользовавшегося повышенным спросом, намеренно или по незнанию упускают из вида целый ряд факторов. Так, если рассмотреть ситуацию с драгоценными металлами, которые действительно стали одной из первых форм денег, то в рамках простого товарообмена в принципе невозможно убедительно объяснить появление повышенного спроса на них как на товар. При этом остаются невыясненными многие вопросы. В частности, почему у кого-то из наших давних предков вообще появилась идея поменять свой пригодный для индивидуального употребления товар, например, на такой практически бесполезный в то время для человеческой жизнедеятельности металл, каким являлось то же золото? Как этот металл вообще мог оказаться товаром, не говоря уже о том, чтобы стать таким товаром, который бы начал активно использоваться различными товаропроизводителями в обмен на результаты своей деятельности? В существующих сегодня трактовках роли и функции денег этот вопрос не раскрывается. И не раскрывается он потому, что в большинстве философских и экономических теорий практически полностью игнорируется социальная природа естественного права, а, следовательно, и институт денег не рассматривается как форма фиксации и реализации прав кредиторов. Если отбросить предположение, что всех людей вдруг внезапно осенила божественная (или дьявольская) идея использовать какой-либо товар в качестве денег (а не как товар), то следует признать, что потребность в деньгах не могла появиться в условиях простого товарообмена. Функции денег не мог начать выполнять ни один товар, обладавший вполне конкретной потребительной ценностью (стоимостью) и пользовавшийся повышенным спросом.
Все становится на свои места, если осознать, что деньги могли появиться только в процессе организации кредитных отношений, благодаря возможности получить кредит у производителей, чьи товары пользовались повышенным спросом. Формой фиксации этих кредитных отношений, скорее всего, первоначально выступали определенные материальные атрибуты, которые уже использовались в качестве сакральных символов власти, указывавших на особые социальные права вождей племен, старейшин и т.п. При этом сам факт возникновения кредитных отношений (когда производители товаров повышенного спроса вместо непосредственного обмена их на другие товары стали предоставлять их в кредит) способствовал росту цепочки этих отношений, а вместе с ними — развитию процесса разделения труда в обществе, следовательно, расширению масштабов и структуры товарного производства. Ведь тот, кто получал в кредит нужный ему товар (а не вынужден был менять его на собственную продукцию), сам теперь оказывался в состоянии предоставить кредит потребителям своего товара. Это обеспечивало возможность и вызывало потребность в росте кредитных инструментов, что первоначально превратило «производство» бывших сакральных атрибутов в самостоятельную сферу деятельности. Естественно, что в рамках этого процесса образ самих «сакральных атрибутов» как кредитных инструментов претерпевал изменения, несколько девальвировался. Наряду с украшениями (производство которых сохранилось для наиболее крупных кредиторов и представителей власти) в качестве формы фиксации кредитных отношений стали в основном использоваться материалы для их производства. Среди них особую роль приобрели драгоценные металлы, которые, обладая такими свойствами как однородность, делимость без потери качества, сохранность, оказались наиболее пригодными для фиксации ставших количественно разнообразными прав различных кредиторов (в традиционной трактовке — для выполнения функции меры стоимости), а также для их обмена. Таким образом, сакральные атрибуты, первоначально отражавшие общественное признание естественного права конкретных кредиторов, окончательно обрели денежную форму после того, как масштабы кредитных отношений в обществе существенно увеличились. Произошедший в итоге рост производства и появление новых товаров способствовали ускоренной реализации прав кредиторов. Это и проявилось в расширенном использовании кредитных инструментов в качестве инструментов товарообмена, чем можно объяснить теоретическое «выведение» денег из простого товарообмена.
Еще раз повторим, что понимание кредитной природы денег не отрицает, а предполагает возможность и необходимость их использования в качестве инструмента обмена. Появившись в качестве важнейшего элемента формируемой естественной системы прав и обязанностей между людьми, деньги стали объединять не только партнеров по конкретным кредитным трансакциям, но и так называемых «социальных анонимов». Последние со временем переставали иметь непосредственные прямые контракты со своими должниками и могли уже не обладать четкими представлениями друг о друге. Но косвенным образом все товаропроизводители оказывались и оказываются связанными между собой посредством уходящих вглубь кредитных цепочек. Данные цепочки проявлялись на поверхности в виде единых инструментов, используемых при реализации и приобретении товаров и услуг. Иными словами, с появлением денег объемы предоставляемых в кредит товаров и услуг стали определяться с учетом предположения и оценок кредиторов, что произойдет развитие и расширение кредитных цепочек, в рамках которых получатели кредита сами окажутся кредиторами. При этом условно конечный должник (если считать по отношению к первоначальному кредитору) не обязательно будет иметь четкое представления о первом кредиторе. Но именно продукция или услуги этого должника и могут потребоваться первому кредитору, который, приобретя их за деньги (реализовав свое право кредитора в результате обмена), закроет одну кредитную цепочку, одновременно начав новую (поскольку уже этот бывший «конечный» должник, став обладателем денег, превращается в кредитора общества). Таким образом, институт денег, представ в виде единого кредитного инструмента и инструмента обмена, стал обеспечивать условия для сохранения и расширения кредитного и товарного кругооборота (создавая предпосылки для ускорения социально-экономического развития).
Корни допущенной впоследствии теоретической ошибки, связанной с выведением денег из товарного обмена, лежат в непонимании или нежелании признавать социальную природу естественных прав как прав кредиторов обществ. Они также обусловлены отсутствием должного внимания к тому обстоятельству, что никакая форма денег не могла получить признание товаропроизводителей, а также обеспечить возможность объединения социальных субъектов в пространстве и во времени, если бы за этой формой с самого начала не стояли признаваемые права держателей денег как кредиторов. Именно путем выделения и использования общей формы кредитных инструментов и инструментов обмена могло происходить признание относительно обособленных членов человеческого сообщества своей потребности в результатах деятельности друг друга и своей взаимозависимости, а, следовательно, взаимное признание прав и обязанностей, естественным носителем которых стали деньги.
Но в нашей жизни, как известно, за все приходится платить158 Процесс превращения денег в анонимный инструмент реализации прав на получение товаров и услуг привел также и к тому что у различных членов общества появилось стремление, став обладателями денег, получить права и привилегии, не прикладывая при этом особых усилий, не становясь кредиторами общества и не исполняя необходимых обязанностей. Закрутив спираль кредитного и товарного кругооборота, деньги, превратившись в анонимный кредитный инструмент, наделяющий правами любого их держателя, оказались объектом поклонения и охоты со стороны всех заинтересованных в легкой добыче. И эта безжалостная в своей дикости браконьерская охота, участники которой стремились и стремятся, получив деньги, приобрести только права в отношении результатов деятельности других людей, не принимая взамен на себя и не выполняя никаких обязательств перед ними, создает условия для прерывания кредитных цепочек, разрушения полноценных кредитных отношений и обесценения используемой формы денег (инфляции). В свою очередь разрыв кредитных цепочек сопровождается или провоцирует возникновение экономических и социально-политических кризисов, падение производства товаров и услуг, замедление социально-экономического развития или даже социальный регресс.
Неоднократные повторения указанного сценария на практике и его негативные социальные последствия в определенной степени объясняют тот факт, что в различных политико-философских трактатах вину за неправомерные действия людей и социальных групп часто стали возлагать на деньги, доходя в своих крайних проявлениях до «обоснований» и требований их уничтожения. Тем самым, по существу, обосновывалась необходимость уничтожения независимого от властной вертикали механизма формирования социальных прав в обществе. Как подтвердили различные социальные эксперименты, подобные попытки всегда сопровождались грубым ущемлением прав и свобод человека, тормозя процесс социального развития159 Вместе с тем тот факт, что рассмотренные выше злоупотребления в денежной сфере, если они приобретают крупный размах, ведут к обесценению денег, неизменно напоминают о кредитной природе денег и социального права.
Итак, деньги — это не просто средство обмена, которому было придумано абстрактное определение всеобщего эквивалента, а социальный инструмент фиксации и реализации прав кредиторов. Поэтому обесценение денег отражает наличие крупных диспропорций в системе формирования и распределения прав и обязанностей в государстве и обществе, отсутствие полноценных кредитных отношений, а также необходимых условий для их развития. При сохранении такой ситуации разговоры о благоприятных перспективах экономики, изменении ее структуры и повышении ее инновационной составляющей, о достижении необходимого уровня социальной интеграции нашего общества и т.д. оказываются в значительной степени бессмысленным занятием. Осознание кредитной природы денег (как, впрочем, и естественно формируемых социальных прав) позволяет понять, что в настоящее время денежная эмиссия, с одной стороны, должна основываться на развитии кредитных отношений внутри России, а с другой — обеспечивать условия для этого развития. Это предполагает иные принципы организации нашей банковской системы, иные ориентиры деятельности и функции коммерческих банков, иные механизмы их взаимодействия с Центральным банком, а также всего банковского сектора с правительством.
Концепция кредитной природы любой формы денег способствует осознанию того, что в нашей стране денежная эмиссия не должна зависеть от произвола и своенравной позиции государственных чиновников. Становится очевидной потребность в принципиально ином подходе к формированию денежной массы, в пересмотре нашего отношения к целям и функциям коммерческих банков, банковской системы в целом, которые в своей совокупности должны представлять «денежную власть» в обществе. Дело в том, что значение коммерческих банков заключается не просто в перераспределении временно свободных денежных ресурсов (как это принято считать), а в активном участии в их формировании в процессе кредитной деятельности160. Только в этом случае могут создаваться необходимые предпосылки для реализации всего имеющегося в стране потенциала социально-экономического роста. При этом денежная эмиссия Центрального банка должна быть нацелена на обеспечение социального доверия к банковской системе, а не превращаться (как это произошло в нашей стране) в производную от объёмов поступающей в страну иностранной валюты. Это предполагает поддержку кредитной эмиссии коммерческих банков при адекватном контроле и надзоре за качеством их кредитной политики; артикуляцию необходимости полноценного расширения кредитных отношений в социуме при жестком противодействии любым формам монополизации банковской деятельности.
В настоящее время в различных слоях нашего общества и в государственных структурах возрастает ощущение того, что денежная политика России нуждается в серьезной корректировке. Однако отсутствует осознание острой необходимости критического пересмотра и кардинального изменения всей законодательной и нормативно-правовой базы Банка России, целей и инструментов надзора за деятельностью коммерческих банков. Представители исполнительной и законодательной власти при рассмотрении данных вопросов продолжают полагаться исключительно на мнение служащих Банка России. Как показывает практика, Министерство юстиции РФ фактически автоматически регистрирует выпускаемые Банком России нормативные документы, несмотря на то, что эти документы в ряде случаев противоречат действующему законодательству. Судебная власть при рассмотрении вопросов на предмет соответствия законодательству нормативных и ненормативных документов, регулирующих банковскую деятельность, как правило, также оказывается не на высоте положения. В этих условиях Банк России в нашей стране не только получил монополию на денежную эмиссию (это положение Конституции РФ нуждается в корректировке), но и претендует на безальтернативность предлагаемых им мер, непогрешимость своей позиции и взглядов.
Руководители Банка России на протяжении последних пятнадцати лет постоянно ссылаются на то, что они учитывают международный опыт и рекомендации авторитетных международных организаций. Но, во-первых, теоретические и практические вопросы денежной политики далеко не в полной мере разрешены и в развитых странах, что наглядно продемонстрировал современный мировой финансовый кризис. Во-вторых, эффективность и даже целесообразность предлагаемых путей решения банковских проблем со стороны международных организаций зависит от наличия ряда предварительных условий, в совокупности характеризующих реальную ответственность «денежных властей» за бесперебойное функционирование всей системы финансовых расчетов (адекватные механизмы рефинансирования банков и страхования банковских вкладов, действенная правовая защита кредиторов и т.д.). В России эти условия существуют лишь номинально. Кроме того, рекомендации международных организаций не следует рассматривать в качестве истины в последней инстанции. Их разработка была отчасти обусловлена интересами ведущих государств по поддержанию движения денежно-кредитных потоков в свою пользу. Кроме того, если вдуматься, то в последних вариантах указанных рекомендаций можно обнаружить вполне отчетливую заинтересованность данных государств в установлении и использовании в собственных интересах наднациональных механизмов надзора и регулирования процессов развития политической и экономической ситуации в остальных странах мира. В-третьих, если серьезно проанализировать нормотворческую деятельность Банка России, то можно понять, что его сотрудники не всегда в состоянии критически оценивать международный опыт: зачастую они просматривают истинный смысл, цели и последствия использования различных инструментов денежно-кредитного регулирования. Рекомендации международных организаций перенимаются в искаженном виде, без учета условий и интересов развития российской экономики, банковской системы и российского общества.
Однако основная проблема заключается в отсутствии адекватного понимания социально-обусловленных механизмов денежной эмиссии, а также осознании того факта, что на самом деле Банк России не осуществляет самостоятельно денежную эмиссию, а просто заменяет уже эмитированные доллары и евро на рубли, превращая их тем самым в некий суррогат иностранной валюты для внутреннего пользования. Помимо того, что данная ситуация свидетельствует о несостоятельности Банка России как эмиссионного центра, она не позволяет говорить о политической и финансово-экономической независимости России.
При обсуждении причин современного финансового кризиса в России достаточно много говорилось, в том числе и представителями Банка России, об эгоистической политике правительства США и о том, что эмиссия долларов осуществляется за счет роста государственного долга. Но при этом почему-то забывают упомянуть о том, Банк России, эмитируя рубли исключительно за счет покупки иностранной валюты (расширяя свои долларовые резервы), занимается ни чем иным как обеспечением финансирования данного долга. Получается, что все держатели рублей (а не только долларов) оказываются кредиторами американского правительства. Причем, если сам Банк России получает за эту свою деятельность доход (в чем-то напоминающий тридцать сребреников) в виде процентов на размещенные им валютные резервы, то большинство российских предприятий и граждан вынуждены заниматься беспроцентным кредитованием, а точнее — кредитованием под отрицательный процент. Этот отрицательный процент складывается из более высоких процентов, которые российские предприятия и банки вынуждены платить по полученным кредитам от иностранных банков (перенося эти издержки на российских потребителей и выступая в качестве одного из факторов инфляции). А обращаться к иностранным банкам, которые, кстати, помимо своего Центрального банка кредитуются еще и Банком России, российские компании вынуждены по причине неадекватной денежной политики и денежно-кредитного регулирования Банка России. Нас же при этом пытаются уверить, что это связано с более низким капиталом российских банков по сравнению с иностранными.
Заметим также, что при сохранении действующего механизма денежной эмиссии предпринимаемые Банком России «антиинфляционные меры» (в виде повышения ставки рефинансирования, увеличения нормативов обязательных резервов и т.п.) оказываются не только бессмысленными с точки зрения достижения желаемого результата, но неизбежно ухудшающими ситуацию в банковском секторе. А ухудшение указанной ситуации ведет к обострению социально-экономических и социально-политических проблем в стране. Заметим, что в развитых странах эти меры уже давно доказали свою неэффективность и нецелесообразность. По этой причине многие Центральные банки либо вообще отказались от установления, в частности, норматива обязательных резервов, либо используют этот норматив для другой цели: поддержания спроса со стороны коммерческих банков на кредиты, которые они им предоставляют. В России норматив обязательных резервов установлен при отсутствии у большинства банков реальной возможности и права на получение кредитов в Банке России. Такая ситуация означает, что Банком России не созданы необходимые условия для обеспечения надежности и полноценного функционирования коммерческих банков161.
В этих условиях повышение норматива обязательных резервов способно лишь вызвать у основной массы банков дополнительные проблемы при исполнении своих обязательств перед кредиторами и вкладчиками. Такой способ борьбы с инфляцией оказывается не менее губительным для социально-экономического развития, чем сама инфляция. При отсутствии реального и постоянно действующего механизма рефинансирования коммерческих банков не может даже обсуждаться в качестве антиинфляционной меры и повышение ставки рефинансирования Банка России.
Перечень критических замечаний в адрес проводимой Банком России политики может быть существенно расширен. К сожалению, приходится констатировать, что и в среде научного сообщества при рассмотрении вопросов денежной политики часто ощущается недостаток их глубокой и всесторонней проработки, прослеживается инерция мышления.
Правда, некоторые российские экономисты в последнее время стали, наконец, обращать внимание на то, что главной задачей денежно-кредитной политики России не должно быть кредитование экономик некоторых развитых стран за счет отечественной экономики. Вместе с тем одновременно они продолжают оправдывать политику, которая проводилась все эти годы Банком России по искусственному поддержанию валютного курса рубля. Утверждается, в частности, что проведение такой политики было якобы необходимо для борьбы с инфляцией и для предотвращения «резкого снижения конкурентоспособности отечественной продукции» на внутреннем и мировом рынках. Однако при этом не уточняется, о какой отечественной продукции идет речь? Между тем, в течение рассматриваемого периода для основной части российского экспорта — нефти, газа и других сырьевых товаров — никаких проблем с ухудшением конкурентоспособности не произошло даже при резком увеличении цены данных товаров (без учета каких-либо изменений курса рубля). Более того, и для остальной части российского экспорта проблема валютного курса не имела сколь нибудь существенного значения, поскольку экспортные цены все равно устанавливаются в долларах, и иностранным импортерам изменение внутреннего валютного курса рубля было абсолютно безразлично. Вообще, следует подчеркнуть, что для повышения конкурентоспособности российских предприятий, а также развития малого и среднего бизнеса, им необходима возможность получения банковских кредитов, в том числе для проведения реконструкции производства. Но именно этой возможности они и были лишены. Причем во многом благодаря политике Банка России, направленной на уменьшение числа кредитных организаций, сокращение кредитов, ограничение рублевой эмиссии и ликвидности коммерческих банков, что явилось одной из причин обострения кризиса ликвидности в банковском секторе при первом же дуновении мирового финансового кризиса.
Заметим, что, критикуя политику Банка России, мы не утверждаем, что современные российские коммерческие банки безупречны или отвечают всем требованиям, которые предъявляет объективная необходимость развития полноценных кредитных отношений между экономическими субъектами внутри России. Мы лишь хотим подчеркнуть тот факт, что при сохранении нынешней политики Банка России и используемых им методов регулирования банковской деятельности просто невозможно (нереально) рассчитывать на то, что у нас в стране появятся «хорошие» или «правильные» коммерческие банки. Для решения этой проблемы требуется переформатирование общих принципов организации денежной эмиссии в соответствии с пониманием кредитной природы денег, кардинальное изменение законодательной и нормативно-правовой базы Банка России, а также переоценка и модификация инструментов надзора за деятельностью коммерческих банков.
Если говорить о материальной основе беспроцентного кредитования Россией США и других западных стран, то ее составляет, конечно, экспорт энергоносителей. В этих условиях вполне понятна идея перехода на оплату российского экспорта рублями. Но такой переход мало что изменит, если сохранится нынешний принцип денежной эмиссии Банка России. Просто в данном случае эта денежная эмиссия будет осуществляться за счет покупки им иностранной валюты не у российских экспортеров, а у иностранных импортеров (при посредничестве коммерческих банков). Это несколько увеличит издержки иностранных импортеров, поскольку они будут вынуждены создавать определенные резервы в рублях на случай произвольных изменений валютного курса Банком России. В принципе, и в последние годы спекулятивный приток иностранного капитала был обусловлен искусственными валютными манипуляциями Банка России, а не либерализацией валютного контроля. Но в данном случае речь идет о том, что рост издержек со стороны иностранных импортеров может отрицательно сказаться на конкурентных условиях тех российских экспортеров, которые не являются поставщиками энергоресурсов. Иными словами, эта мера, взятая отдельно сама по себе, может принести больше минусов, чем плюсов. Плюсы могут быть получены только тогда, когда в России будет проводиться принципиально иная денежно-кредитная политика, иные методы регулирования банковского сектора и механизмы поддержания его надежности162.
Для этого требуется, наконец, понять, что смысл двухуровневой банковской системы заключается в том, что Центральный банк, выступая в роли банка банков, должен отвечать за общее состояние и стабильность банковской системы, надежность банковских расчетов и денежного обращения. А отношения с представителями реального сектора экономики закрепляются за коммерческими банками, количество которых должно определяться объективными возможностями и потребностями развития полноценных кредитных отношений в обществе. Численность самостоятельных коммерческих банков должна быть достаточной для того, чтобы оценивать разнообразные потребности рынка и возможности производства тех или иных товаров и услуг, обеспечивая их производителей необходимыми кредитными ресурсами и одновременно — адекватным расширением объемов денежной массы. Поясним, что расширение денежной массы может быть результатом кредитной активности коммерческих банков вследствие того, что, выдавая кредиты (предоставляя денежные средства заемщикам) за счет средств, полученных от своих клиентов (вкладчиков), банки одновременно остаются обязанными исполнять поручения данных клиентов по осуществлению расчетов и платежей. Однако важно учитывать, что на практике кредитная эмиссия коммерческих банков оказывается возможной только в том случае, если коммерческие банки сами получают кредитную поддержку со стороны Центрального банка. В целях предотвращения возможных злоупотреблений со стороны коммерческих банков, а также ограничения негативных последствий проведения ими нерациональной кредитной политики, объемы кредитно-денежной эмиссии, осуществляемой отдельными коммерческими банками, должны находиться в определенной пропорции к величине их собственных средств. При этом от Центрального банка требуется, с одной стороны, определяя показатели достаточности и соответствия собственных средств банка разрешенным объемам кредитно-денежной эмиссии, обеспечивать контроль и надзор за кредитной политикой коммерческих банков. С другой стороны, на Центральном банке (и на банковской системе в целом) должна лежать ответственность за то, чтобы денежные обязательства коммерческих банков перед представителями реального сектора экономики (за минусом обязательств по выплате процентов) были исполнены в полном объеме независимо от банкротства и возможной ликвидации банка как юридического лица. Иными словами, деятельность Центрального банка должна служить гарантией кредиторам и вкладчикам всех коммерческих банков в том, что они всегда будут иметь возможность использовать средства, находящиеся на счетах в коммерческих банках (денежные обязательства коммерческих банков) в качестве денег. В свою очередь, обеспечением того, что Центральный банк сможет эффективно выполнять данные задачи, не допуская инфляции, потери доверия к банковской системе и деньгам, должны служить как его собственный капитал, так и страховой или резервный фонд банковской системы в целом. Кроме того, Центральный банк не должен иметь самостоятельных коммерческих интересов, а действовать в интересах не только всех банков, но и их кредиторов и вкладчиков. Следовательно, он должен пользоваться доверием общества, выполняя ряд функций, характерных для органа государственной власти, и одновременно быть независимым (как и банковская система в целом) от политической власти.
В настоящее время ключевым фактором изменения негативной ситуации в денежно-кредитной системе России, а также предотвращения полномасштабного распространения последствий финансового кризиса является недопущение цепной реакции сокращения кредитов и потери денежных средств реальным сектором экономики, к чему приводит неплатежеспособность банков.
Для этого, во-первых, важно создать условия, обеспечивающие для основной массы коммерческих банков (а не только для их ограниченного круга) реальную возможность доступа к системе рефинансирования Банка России. Во-вторых, при организации системы рефинансирования Банку России следует основное внимание уделять не проведению кредитных аукционов, а поддержке кредитной эмиссии коммерческих банков посредством предоставления банкам краткосрочных кредитов, необходимых для осуществления расчетов и платежей предприятий реального сектора экономики. В-третьих, в принципиальном изменении нуждается общий подход к организации системы страхования депозитов в коммерческих банках. Страховое покрытие должно распространяться не только на вклады граждан в банках, но и на оборотные средства предприятий реального сектора экономики, для которых (в нашей стране) эти средства фактически являются единственной законной формой существования денег. Сроки выплаты страхового возмещения должны быть сокращены до минимума: до одного-двух дней.
Иными словами, необходимо принятие срочных мер по реальному обеспечению стабильности функционирования банковской системы и укреплению банковского сектора путем корректировки общих принципов организации системы рефинансирования и методов регулирования коммерческих банков, включая процедуры банкротства и ликвидации.
Банкротство и ликвидация банка как юридического лица (созданного учредителями для извлечения прибыли) должны сопровождаться мерами, гарантирующими сохранение денежных средств (за вычетом обязательств банка по выплате процентов) для предприятий реального сектора экономики и граждан. Для реализации вышеуказанного положения на практике Банку России может быть предложена следующая примерная схема действий.
При отзыве у банка лицензии и начале процедуры банкротства временная администрации (назначенная Банком России) получает специальную лицензию для организации временного транзитного (или переходного) банка. Последний принимает на себя (от лица Банка России) исполнение текущих обязательств банка-банкрота перед предприятиями реального сектора экономики и гражданами (за минусом процентов и задолженности по полученным в банке кредитам). Одновременно Банк России приобретает права требования (в объеме взятых на себя обязательств) к банку-банкроту и в этом своем качестве участвует в процессе ликвидации указанного банка. Обязательства транзитного банка перед физическими лицами в пределах застрахованной суммы покрываются за счет средств Агентства по страхованию депозитов. Все другие обязательства, принятые на себя транзитным банком, обеспечиваются кредитами Банка России (в форме кредитной линии).
Транзитный банк должен продолжать свою деятельность до тех пор, пока не будет выполнено одно из следующих условий. 1) На месте транзитного банка за счет привлечения новых инвесторов (собственников) образуется новый полноценный банк, который возьмет на себя выполнение обязательств транзитного банка (получив одновременно и права требования к банку-банкроту). При этом сумма задолженности транзитного банка перед Банком России (объем фактически полученных кредитов по кредитной линии) может быть переоформлена в облигации. 2) Обязательства транзитного банка и его права требований примет на себя третий (действующий) банк. 3) Все взятые на себя транзитным банком обязательства будут погашены. Потенциальные убытки, связанные с образованием и функционированием транзитного банка, возмещаются за счет прибыли, резервов и фондов Банка России.
Вместе с тем меры по повышению общей обстановки доверия к банковской системе, являясь условием развития кредитных отношений и эффективного функционирования денег, должны предусматривать необходимость устранения не только прямого, но и косвенного участия правительства в денежной эмиссии. Кроме того, указанные меры требуется сочетать с формированием условий, препятствующих образованию любых видов монополизма в области банковской деятельности; с прекращением нынешней политики, направленной на установление непреодолимых препятствий для образования новых банков и сокращение числа действующих самостоятельных банков. Возможности социального развития не смогут быть в достаточной мере реализованы, если в обществе сохранится непонимание необходимости противодействия любым монополистическим устремлениям (как со стороны государственной власти, так и отдельных банков) установить контроль над банковской сферой и развитием денежно-кредитных отношений.
Теория кредитной природы денег позволяет уяснить, что государство, хотя ему, бесспорно, принадлежит весомая роль в обеспечении условий денежного обращения, никогда не являлось и не может рассматриваться в качестве источника денег для экономики. Учитывая социальную кредитную природу денег, становится очевидной причина и вся пагубность постоянно предпринимаемых властью попыток установить и утвердить государственную монополию на денежную эмиссию, подчинив себе сферу денежно-кредитных отношений. Как свидетельствуют многочисленные факты (включая и современный опыт России), монополизация государством денежной эмиссии, подчинение им своей власти кредитных институтов стимулируют нерациональное использование ресурсов общества и способствуют инфляции, общему обесценению эмитируемых денежных инструментов и дисфункции денег. Когда государственная власть подчиняет себе или устраняет «денежную власть», свертывает независимые денежно-кредитные отношения и банковскую систему, определяет размеры и структуру денежной эмиссии, то это означает, что она воздействует на всю жизнь общества и его отдельных членов, контролируя направления социально-экономической деятельности индивидов и жестко их регламентируя. Такая ситуация, если ее вовремя не скорректировать, с неизбежностью подталкивает общество в пропасть тоталитаризма.
Необходимость осознания реального значения и политического смысла «денежной власти» важна также для адекватного понимания всего комплекса социально-политических вопросов, вращающихся вокруг современных теоретических концепций гражданского общества, рассмотрению которых посвящена следующая глава нашей монографии.